Сибирские огни, 1960, № 8

приоткрытой. Я распахнул ее, миновал сени и, не nocTy4aBi шись, вошел в избу. Около стола высокая худая женщина перетирала посуду. На ней было длинное черное платье и — что особенно броси­ лось мне в глаза — большой черный платок, повязанный по- монашески: лоб стянут туго, под подбородком скреплен бу­ лавкой. Как только я переступил по­ рог, женщина бросила работу и стремительно подошла ко мне. Я снял кепку, поздоровал­ ся и спросил, здесь ли живет Михаил Желонкин и дома ли он. Женщина кивнула и торопли­ во, вполголоса сказала : — Раздевайтесь, пожалуй­ ста, и проходите в комнату. Там все: и Миша, и Макар Филип­ пович и Яков Павлович. Прохо­ дите. Из комнаты донесся обрывок фразы, произнесенной сочным басовитым голосом: «...и отец твой небесный, видящий тайное, воздаст тебе...» Женщина — вне сомнения, это была Мишина сестра — приняла меня за кого-то другого. Мне сделалось неловко, и я хотел объясниться, но она уже взяла из моих рук кепку и повесила ее на вешалку. «Ну, что же, беда невелика, заявлюсь незваным гостем». За столом я увидел четверых: Мишу, двух девиц и пожилого мужчину в военной гимнастерке. Трое — Мишиного возраста паренек, седоусый, ро­ зовощекий старик и лысый безбородый старичок — сидели в сторонке. Перед тем, что был в военной гимнастерке, леж ала раскрытая толстая книга. По ее формату, пожелтевшим листам и по обрывку фразы, услы­ шанному мной из кухни: «...и отец твой небесный...», я догадался — еван­ гелие. Лицо у человека в военной гимнастерке было приветливое, добро­ душное: голубые открытые глаза, короткие щетинистые рыжие усы, пух­ лые губы. При моем появлении он оборвал чтение на полуслове, закрыл книгу и снял очки, а Миша вскочил со стула и подошел ко мне. Я пожал Мишину руку, сказал остальным «добрый день» и, будто не заметив растерянности и настороженности, обратился к Мише: — Извини, каждый день собирался возвратить тебе шарфик и каждый день забывал, а сегодня вот понадобилось мне сходить к знакомым, тут, недалеко от вас, ну я и решил рассчитаться. — Д а что вы! Стоило ли беспокоиться. — Миша подал мне стул. — Присаживайтесь. Я отдал Мише шарфик, затем уселся и, устремив взгляд на человека в военной гимнастерке, кивнул на Мишу: — Он не рассказывал вам, в какую беду мы с ним попадали? — Нет.