Сибирские огни, 1960, № 7

Марьевское, родное, наверное, навсегда останется в его творчестве, как исток и исход всего последующего, как зерно дальнейших открытий. Но поэт не за ­ хотел навсегда остаться в этих границах, сосредоточить свое внимание лишь на том, что окружало его с детских лет. Он задумался над вопросами, волнующими наших современников, вне зависимости от того, в какой области или республике они живут. В этом он оказался схож со своими дедами — пытливыми и неуем­ ными. Но именно здесь сказалось и от­ личие человека социалистических вре­ мен, его способность жить заодно — жизнью сердца и разума, понимать не­ раздельность путей человеческих и об­ щенародных, ясно различать перспекти­ вы, открывающиеся перед страной, и уверенно определять свое место, свое участие в общих усилиях. Да, Василий Федоров поэт, остро чув­ ствующий прелесть живой природы, оча- ровайие непосредственного сердечного порыва, вместе с тем увлечен решением того круга проблем, которые принято называть вечными и для которых каж ­ дое время находит свое собственное, са­ мостоятельное решение. Надо сказать, что Федоров отнюдь не одинок в этих своих философских р а з ­ думьях. Вспомним новые стихи поэ­ тов старшего поколения — Николая Асе­ ева и Михаила Светлова: лирическое переживание здесь тесно слито с глубо­ кими и смелыми обобщениями. Вспомним «Середину века», книгу, в которой Вла­ димир Луговской постарался охватить самые волнующие, самые значительные темы, рожденные нашим столетием. Вспомним, наконец, сверстников Васи­ лия Федорова — Константина Ваншен- кина, Евгения Винокурова, Владимира Солоухина... Перечень этот можно было бы продлить, можно назвать имена и других поэтов, для которых стало насущ­ ной потребностью пропускать через свое •сердце, ум и волю самые основополага­ ющие принципы человеческого бытия. Маленькое, но характерное наблюде­ ние: богиню красоты, которую не вспо­ минали долго, чуть ли не с той поры, как •стоял перед ней, восхищенный и подав­ ленный, учитель из очерка Глеба Успен­ ского, начали снова тревожить. Уже по­ дошел к ней «в сапогах огромного разме­ ра» лирический герой Евгения Вино­ курова. И Василий Федоров посвятил ей большую, как принято сейчас гово­ рить, многоплановую поэму «Проданная Венера». Многоплановость — качество замеча­ тельное, и нельзя не порадоваться тому, что к ней стремятся авторы и романов, и пьес, и поэм. Беда лишь в том, что иногда произведение, претендующее на многоплановость, на поверку ею вовсе не обладает. В самом деле, недостаточно поставить рядом события разного зна­ чения, происходящие во многих местах и в различное время, чтобы создать по­ вествование, полно и всесторонне осве­ щающее действительность. Необходима не только широта, но и внутреннее един­ ство, цельность рассказа! Надобно пере­ дать взаимодействие события, их обо­ юдное влияние, а не только их синхрон­ ность. Тогда и впрямь возникает произ­ ведение многоохватное, оно открывает перед читателем движущие силы исто­ рии, позволяет уловить внутреннюю связь фактов, казалось бы, существую­ щих совершенно независимо. Недаром же еще в восемнадцатом веке высоко ценилось то, что называли тогда сопря­ жением далековатых идей. Конечно, подобное сопряжение в про­ заическом повествовании, в драме, в по­ эзии совершается по-разному. Но в лю­ бом жанре, с учетом его особенностей, для создания многогранного и монолит­ ного образа, охватывающего жизнь в ее сложном движении, нужны ясная мысль, стройный и при этом лишенный какой- либо нарочитости план, смелость и точ­ ность решений. Этими качествами обла­ дают лучшие поэмы Василия Федорова. Одна из них — «Проданная Вене­ ра» — уже была здесь упомянута. Нео­ жиданное названье расшифровывается просто и точно. Действительно, поэт рас­ сказывает о том, как в годы первой пяти­ летки, чтобы иметь возможность купить нужные стране машины, была продана тициановская Венера. Вот почему и пов­ торяются в поэме сжатые, итоговые строки — За красоту времен грядущих Мы заплатили красотой. Однако это лишь один план повество­ вания. Рядом с богиней, воплощающей прекрасную женственность, встает зем­ ная носительница красоты. Ее зовут На­ таша Граева, и она землячка, односель­ чанка рассказчика. В те, уже давние дни, когда он, выполняя комсомольское задание, готовился «в своем докладе ра­ скрыть все виды красоты» и ему мешал неприглядный вид старой деревни («Подслеповатые дома, и щучьи зубы частокола, и ребра старого плетня»), в эти дни его вдохновлял очаровательный облик Наташи. Она была так прелестна, так девически хороша и горда, что в де­ ревне обычно говорили: — Ты что-то, девка, загордилась — Как Ната Граева идешь! Вот при взгляде на нее и понял впер­ вые рассказчик, впервые произнес преж­ де «нетроганное» им «большое слово: Красота». Но прошло несколько лет тяжелой военной страды — тяжелой и для фрон­ та и для тыла, — и в деревне начали го­ ворить по-иному: — Ты что-то, девка, приуныла — Как Натка Граева идешь! Эти два сравнения словно охватывают целую человеческую жизнь— растрачен­