Сибирские огни, 1960, № 6

до отхода поезда от трехтысячного тиража, предназначенного для широкого рас­ пространения среди осчастливленного населения восточных районов, не осталось даже бракованного экземпляра. Разосланные по многочисленным организациям, снаряжавшим экспедицию, припрятанные для воспоминаний и отчетности, разда­ ренные почитателям талантов и любителям раритетов, они не дошли до адресата, то бишь — до сибиряков. Но вот до старта осталось пятнадцать минут. Перрон Казанского вокзала озарили прожекторы кинохроники и телевидения, последние известия включили свои микрофоны и магнитофоны, Василий Захарченко и Евгений Рябчиков произ­ несли речи... * * * Это было в июньские дни 1959-го. В те самые дни, когда поездившая по Енисею Ольга Берггольц печаталась в той же самой «Литературной газете» . Что она была против могучей литературной бригады?! Кустарь-одиночка без мотора! И никто-никто, кроме разве скромных читателей, так и не заметил делови­ тых и сердечных «писем после дороги», в которых тепло и бесхитростно объяс­ нены «души прекрасные порывы», да простят нам пространную цитату: « ...И на этот раз не была для меня дальняя дорога ни творческой команди­ ровкой или «творческим отпуском».., ни поездкой для специального изучения жизни... И я так и поехала этой весной в Сибирь — по жесткой душевной по­ требности, в которой сливались и мотивы сугубо личные, и давние замыслы, лишь частью выполненные, а надо всем преобладало многолетнее, тревожащее желание — посмотреть, какая же она, Сибирь». Писательница открыто, «как на духу», рассказывает, что думала она о Си­ бири в разные годы своей жизни, в разные годы жизни страны — вплоть до на­ ших дней. «...Сибирь, сопровождающая меня с детства, какая же ты — воочию? Я са­ ма должна взглянуть в глаза твои, мне нужно это, если даже я не скоро напи­ шу о тебе, а буду писать о другом...» И совсем уж начистоту признавалась нечестолюбивая писательница: «Хочу еще предупредить — пусть не очень посмеиваются надо мной сиби­ ряки и знатоки Сибири, если буду я здесь удивляться вещам, для них давно привычным: я ведь первый раз в жизни была в Сибири. А впрочем, что и за жизнь без удивления? Ведь именно с него начинается и творчество и любовь. И тут же возникает неодолимое желание, чтобы удивление твое было понято и разделено другим». В те же июньские дни 1959-го, не считая даль за даль, без шума, без ваго­ на-гаража и многотиражной помпы отправился из Москвы в Братск Александр Твардовский. Отправился, как сам потом признался, без конкретных творческих планов, но по возвращении не смог не поделиться с читателями «Нового мира» своими мыслями. И мысли эти дошли по назначению, запали в душу благо­ дарного читателя. Нет, Александр Твардовский не рассылал вперед себя депеш, не грозился осчастливить сибиряков своим приездом, не кичился столичным авторитетом. Его и без того всюду были рады встретить. Ему везде были распахнуты настежь и двери, и сердца. Ведь он не собирался ни покорять, ни открывать Сибирь. И ес­ ли он и сделал это в своих чудесных стихах, то прежде открыл Сибирь для се­ бя, а потом уже — покорил всех. Герои нашей истории заранее оповестили, что удивляться ничему не будут. Они сами решили удивлять! * :}: ...В Омск прибыли глубокой ночью. В своих купе мирно спали прозаики, по­ эты-песенники и баснописцы, просто поэты, полиграфисты и стенографистки.