Сибирские огни, 1960, № 6

вом полку румынские коммунисты и мол- .давские партизаны поднимают восста­ ние, полк переходит на нашу сторону и повертывает свое оружие против гитле­ ровцев. Большая заслуга автора в том, что он ■сумел показать истоки зарождающейся боевой дружбы советских и румынских •солдат. Говоря об образах романа, следует прежде всего отметить бесспорную удачу автора в создании зримых портретов Ку­ ренного, Кожухаря и Измайлова. Этими людьми руководят большие идеи, во имя .их они смело идут на смерть, показывая .примеры мужества и героизма. Все об­ разы в романе, или почти все, за малым исключением, даны в развитии. Николай .Дарнику из «дикого комбата», в резуль­ тате многочисленных испытаний, превра­ щается в сурового,' сдержанного команди­ ра бригады. Нет, вряд ли в конце войны он полезет на рожон, бросая свой танк на таран «Тигра». Он понял дену жизни и смерти, он в ответе за каждого солдата. Этой же высокой гуманностью отличается и генерал Измайлов. Следует отметить и авторскую удачу в развитии образа Марицы. Комсомолка, студентка советского вуза вдруг попадает в общество из прошлого века. Здесь все дико ей, неприемлимо, но она мастерски ведет свою роль. Это по существу ее де­ бют на сцене жизни, но, если в театре провалившуюся актрису могут в крайнем ■случае освистать, то Марице грозит смерть. Выстоять ей помогает идейная закалка. Запоминаются пограничники Чубай и Одинцов, матрос Яшка Крамской со сво­ им одесским говорком, партизанский нач- хоз Грибочка и его властная жена. В романе довольно много диалогов, но ■они не утомляют. Автор поработал над речевой характеристикой героев, а глав­ ное — добился, что все они стали гово­ рить свободнее, естественно, без натяжек. Некоторые сцены сурового солдатско­ го быта и партизанских будней скрашены мягким юмором. Дается автору и пейзаж. Хорошо написаны картины Подмосковья, молдавские — мягче, лиричнее, чувству­ ется, что сибиряк Муратов полюбил этот южный край. Хуже удались Н. Муратову образы врагов. Немало он поработал над ними, но и теперь, в новом издании, фашисты зачастую выглядят у него плакатно. Это прежде всего относится к маньяку Рих­ теру, к шефу жандармов Пламадялу, ко- лонелу Думитреску и лейтенанту Попес- ку. Слишком уж они откровенны в своих злодеяниях. Автором смещены некоторые историче­ ские факты, например «Процесс шести» и трагическая гибель Куренного перене­ сены с 1942 года на весну 1944 года. Впрочем — перед нами роман, в беллет­ ристическом плане это допустимо. Много интересного узнают сибиряки о Молдавии, как и молдаване о Сибири. Роман Н. Муратова перебрасывает мост между далекими краями, крепит дружбу между великим русским и молдавским народами. Это — полезная патриотиче­ ская книжка. Е. Д о 6 и н РОДНИК ЧУВСТВА С*тихи .— звенящие, как звонкий ру- ^ чей.. Стихи, текущие плавным потоком... Стихи, шепчущие, как тихий ручеек, скрывающийся в траве... Стихи, гремящие, как водопад... Мне кажется, для понимания поэтиче­ ского произведения в любом случае важ­ но проследить самый исток, сокровенный родник поэтического чувства. Далеко не все впечатления одинаковы для поэта. Далеко не все рождают поэтический жар, трогают поэтическую струну. Читая сбор­ ник стихов Ильи Авраменко «Стихотво­ рения. Поэмы. Сказки», этот источник прослеживаешь с первого в згл яд а '. О нем говорит даже оглавление: «Сибир­ ские разговоры», «Семинский перевал», «В Томске», «До встречи на Енисее», «У Минусинской протоки», «Абакан».., И. Авраменко дорожит и как- будто упи­ вается самим звучанием родных наимено­ ваний. «Кок-Су», «Аргут», «Там, где реч­ ка Жем-Жес», «Дорогой на Аскиз» — это все названия стихов. Имеет ли смысл в статье о поэте ос­ танавливаться на «географии»? В данном случае имеет. «Хакасский дождь», «Уй- батская степь», «Дорога над Чулымом» — это не «территория», а внутренняя тема, душевная нить, связующая десятки стихотворений. Сизый-сизый, сырой и вязкий по дорогам ползет туман... А дорога моя, как в сказке,— сквозь дремучий лежит урман. Долог путь мой по той дороге до холодной реки Устром. Хоть бы месяц взошел двурогий — над просторным моим шатром. Сон ли? Дрема ли? Глушь бирючья. Вновь — неведомый лес высок. И неслышно роняют сучья на лицо мне свой теплый сок. И зову я — но звук неясен. И кричу я — но голос нем, дуб, сосна да тяжелый ясень заглушили его совсем. ‘ И л ь я А в р а м е н к о . Стихотворения. Поэ­ мы. Сказки. Л., «Советский писатель», 1959.