Сибирские огни, 1960, № 6

Как-то в детстве мне довелось читать, что в полярную ночь сон легко одоле­ вает людей, и они могут спать сутками. Не знаю, насколько это правильно, но мои товарищи спали в ночные часы во всяком случае нормально, а иногда при­ хватывали часок и днем. Я же и в эту, и в последующие зимовки спал очень плохо. Доходило до того, что я старался «заработать» сон, изнуряя себя физическим трудом или уходя далеко в тундру на прогулку. К вечеру меня действительно одолевала дремота, но стоило лечь в постель, как сон улетучивался, и я засыпал только под утро. Значительно лучше мне спалось при незаходящем солнце и совсем хорошо в те дни, когда солнце совершало над нашим островом более или менее нормаль­ ные суточные обороты. Спали наши зимовщики, все, кроме меня, в спальных мешках. Строго говоря, других постельных принадлежностей, если не считать простых серых одеял, у них и не было. Мне же удалась купить в Иркутске ватное одеяло, две простыни, и я мог считаться «аристократом». Впрочем, на зимовке все лишнее было немодным, и товарищи нередко посмеивались надо мной, пуская в ход довольно своеобраз­ ный аргумент: — Спать в мешке тепло, а утром встал, набросил на него одеяло, и готово: постель убрана! Так, за будничными делами, за чтением, за игрой в домино и неторопливыми вечерними беседами прошел январь. Станция наша работала бесперебойно. Федо­ рыч давно уже вошел, говоря языком спортсменов, «в форму» — часами возился у своего аппарата или помогал кому-нибудь из нас, безобидно подтрунивая и балагуря. И вдруг в нашу избушку пришла негаданная беда. Как-то в самом начале февраля Терехов пожаловался на недомогание. Температура у него оказалась значительно повышенной. К вечеру она, правда, спала, и недомогание как будто прошло, но на следующий день все повторилось снова. А затем наш метеоролог слег по-настоящему. Ежедневные наблюдения пришлось поручить Некшину, а сам я занялся больным. Днем Иван-царевич чувствовал себя в общем сносно, а к вечеру температура резко повышалась, появлялся сильный озноб. Временами больного буквально подбрасывало на постели. Затем озноб сменялся жаром, выступал пот. Я накали­ вал плиту, укутывал своего пациента шубами, но болезнь с каждым днем усили- миллионы счастливых семейных очагов. И какой жуткий контраст с этой картиной представляет разгораю­ щийся с каждым днем все ужаснее гигантский европейский пожар. Европа как будто вдруг стала тес­ ной для народов, и они начали при­ лагать все усилия для взаимного истребления». Зловещей «расточительности благородных сил человеческого ду­ ха», какая царила тогда в объятой пламенем войны Европе. Ф. Нан­ сен противопоставляет свой план покорения сил природы в слабораз­ витых и неосвоенных районах ми­ ра, и прежде всего в Сибири. Автор много и проникновенно пишет о поистине неисчерпаемых богатствах сибирских недр, о пло­ дородии наших земель, в то время почти не тронутых, о могучих ис­ полинских реках и девственной тайге. Его взволновали радушие и гос­ теприимство сибиряков, простых охотников и рыбаков, речников и мореходов, с. которыми он встре­ чался, их мужество, выносливость и трудолюбие. 26 октября 1913 года, перевалив Урал и держа путь в Петербург, Ф. Нансен записал в свой дневник: «Скоро конец моему долгому путешествию. И мне невольно ста­ новится грустно при мысли о том, что я уже простился с обширными задумчивыми лесами Сибири, с ее торжественно-строгой природой, простыми и величавыми линиями. Я полюбил эту огромную страну, раскинувшуюся вширь и вдаль, как море, от Урала до Тихого океана, с ее обширными равнинами и гора­ ми, с замерзшими берегами Ледо-