Сибирские огни, 1960, № 6

влажность воздуха, температуру воды и почвы, толщину снежного покрова... Труднее всего давалось определение толщины морского льда. Сейчас это делается сравнительно просто, с помощью бура, а в наше время приходилось ору­ довать пешней. Недавно пробитая лунка за ночь снова покрывалась льдом, и нам каждое утро предстояло или тщательно очищать ее или же пробивать новую. А это не шутка, когда толщина льда достигает полутора метров и больше. В сильные морозы мы выходили на море всем коллективом. Наблюдения велись в точном соответствии с программой работы полярных станций. Но если в первые два месяца полученные данные оставались в наших дневниках, то теперь мы ежедневно, в строго намеченное время, передавали их на станцию бухты Тикси, где составлялась общая сводка для Москвы. Окончательно сложился и наш быт. Впрочем об этом несколько позже. За три-четыре дня до встречи Нового года Федорыч, как и перед годовщиной Октября, затворился в радиорубке и занялся своей «химией». Я уже с опаской поглядывал на его опыты, так как к обеду и ужину наш радист выходил заметно возбужденным и при этом чересчур усердно ссылался на необходимость дегус­ тации. Терехов в свою очередь мудрил над куропатками, которые оставались еще в нашем неприкосновенном запасе. Мы с Николаем Некшиным превратились, так сказать, в разнорабочих: на нашу долю выпала главным образом уборка, дело тоже нелегкое, если учесть, что при нашем освещении грязь не очень бросалась в глаза, и поэтому всякого мусора и копоти в избушке скопилось больше чем изрядно. К полудню 31 декабря почти все было готово, и я набросал текст приветствен­ ных радиограмм от нашего коллектива зимовщикам мыса Шалаурова, бухты Тик- си, мыса Челюскина и вручил их Федорычу для передачи по назначению. Но толь­ ко что собрался немного отдохнуть, как в избушке появился гость, которого мы в такой час совсем не ждали,— Ергилей Бочкарев. Поздоровались. Я угостил гостя папиросой и, по всем правилам местного этикета, спросил о последних новостях. — Новостей альбях >,— улыбаясь ответил старик и достал из дальнего кармана письмо. Ничего не понимая, я взял письмо, а когда взглянул на конверт, то от изум­ ления чуть не выронил его: адрес был написан рукой моей жены. — Откуда ты взял это письмо? — Кандинский принес. История письма оказалась не совсем обычной даже для Крайнего Севера. Жена отправила его авиапочтой, но самолет доставил пакет в Якутск уже после того, как наш караван снялся с якоря. Послать письмо вслед за караваном было не на чем, и работники связи, дождавшись санного пути, направили его на оленях до Булуна — в то время самого дальнего почтового пункта республики. Там письмо дождалось попутчиков и с ними попало на побережье Ледовитого океана. Следующим этапом оказалось путешествие с островными охотниками, приез­ жавшими на материк за свежей рыбой для своих собак. Охотники доставили письмо на промысловую станцию, где как раз оказался Кандинский. Дальнейший путь пояснений не требовал. Вместе с письмом Ергилей привез нам — уже от себя — в подарок, тайменя, только что полученного им от той же промысловой станции с новогодним празд­ ничным пайком. Что делать с таким подарком? И брать неудобно, и не взять нельзя: обидится на всю жизнь. Старик искренне хотел отблагодарить нас за доброе отношение к нему и его семье. В довершение всего Ергилей передал нам присланную шалауровцами библи­ отечку и пакет с патефонными пластинками. 1 А л ь б я х — много.