Сибирские огни, 1960, № 5

По земле он проходит уверенно, гордо, скажет слово — так твердо: на том и стоим! Господа! Как вас? — сэры, бароны и лорды, кто вы, что вы, скажите, в сравнении с ним? С ним... А он, о себе не заботясь нимало, кандалами звеня, по этапу шагал, по Владимирке шел от централа к централу, умирал от чахотки в тюремных подвалах, но мечи из оков отковал. Перед ним, кто к шинели привык и к спецовке, отстоявшим свободу штыком и мечом, в караулах почетных чужие винтовки по команде солдаты берут «на плечо» и шагают под гром барабанного града, и орудия те, что, ослепнув в дыму, били — было! — в упор по его баррикадам — салютуют ему! СТАНОК Смотрю — и уходить не хочется. Резец гудит, звенит, поет... Что ни деталь — то муки творчества, что ни станок — то мысли взлет. Стоит махина рядом. Вот она! И нет похожей на земле. Здесь каждая деталь сработана в одном-единственном числе. Стоит, рожден мечтою смелою, сверкает гранями станок... Такой не автоматы делают, такой не ставят на поток. Быть может, скажут мне, что это-де все верно, только суть не в том — ведь деньги при поточном методе целей... Но я же — о другом... ...Стоит громадный, словно здание, станок; и подтверждает он, что здесь искусство и дерзание отвергли начисто шаблон. Он беспокойным сердцем выстрадан. Здесь, с ватмана рванувшись ввысь,