Сибирские огни, 1960, № 5

ей психологической правдой дневник участника событий, целиком погружен­ ного в подробности переживаемого им момента. Автор видел войну из окопов и воссоздал ее такой, какой она ему увиделась. Взгляд Г. Бакланова преемственно связан с этой литературно-эстетической традицией, начатой в нашей прозе В. Некрасовым. И вместе с тем точка зрения повествователя в «Пяди земли» существенно обогатилась новыми момен­ тами. Его рассказ о войне — это уже рассказ из будущего. Из наших дней. Писатель перенесся назад, вспомнил обо всем так впечатляюще, ярко, с та­ ким приближением к каждой подробно­ сти и детали, что кажется, будто все опи­ санное в «Пяди земли» произошло на наших глазах. И одновременно в ос­ мыслении опыта войны уже чувствуется значительная историческая перспекти­ ва. Чувствуется учет общих проблем, волнующих нас сегодня. Тем более удивительна запальчивость и раздраженность, с какой повесть Г. Бакланова «Пядь земли» была встре­ чена .при появлении в свет некоторыми критиками. Редкостную путаницу и сме­ шение всех и всяких понятий продемон­ стрировал, в частности, Юрий Барабаш в своей статье «Большой мир «малень­ кого» человека». В основе замысла «Пя­ ди земли» критик усмотрел проявление вполне тривиальной концепции «малень­ кого человека», втянутого в «страшный водоворот войны, человека, в судьбе ко­ торого решающую роль играют и какие-то не понятные ему могущественные силы, и слепой случай, и извечные инстинкты, но менее всего — сознательное нача­ ло...» Ясно, что такая «концепция», мно­ гократно опровергнутая задолго до статьи Ю. Барабаша, ни к чему хоро­ шему привести не могла. Приговор по­ следовал незамедлительно: «...Бакланов во многом сузил, обеднил мир, в кото­ ром живут и борются его герои, призем­ лил их. «осереднячил», сделал игруш­ кой судьбы, щепкой в бурном море ис­ тории. Писатель, видимо, думал о глубо­ ком проникновении в душу простого во­ ина, рядового героя, стремился показать ее сложность и неподдельную красу, но получилось другое — повесть о «ма­ леньком человеке» на войне, человеке заурядном, озабоченном главным обра­ зом одним: либо я фашиста, либо фа­ шист меня...» («Известия». 13 ноября 1959 г.). Нет необходимости вступать в специ­ альную полемику с критиком, способным назвать белое черным, а черное белым. Повесть Г. Бакланова «Пядь земли» не станет хуже от того, что Юрий Барабаш о ней неважного мнения. Чи­ татель же по достоинству оценит та­ лантливое произведение, минуя сомни­ тельное посредничество критика. Заслу­ живает некоторого внимания лишь конец приведенной цитаты из статьи Ю. Бара­ баша. И уже безотносительно к повести Г. Бакланова. Нам, признаться, никогда еще не доводилось встречать в печати столь брезгливо - пренебрежительного мнения о бойце Великой Отечественной войны, «озабоченного, как пишет Ю. Барабаш, главным образом одним: либо я фашиста, либо фашист меня...» Да, главным образом этим был озабо­ чен в течение четырех лет войны со­ ветский воин: «либо я фашиста, либо фашист меня». В этой короткой форму­ ле выражена самая суть того историче­ ского деяния, которое выпало на долю советского человека. Мы знаем, сколь­ ких миллионов жизней стоило это дея­ ние. И мы знаем, какая мрачная и тра­ гическая перспектива открылась бы пе­ ред человечеством, если бы советский человек не сосредоточил все свои силы, способности, волю на одном: доконать фашиста, не дав ему победить и уничто­ жить себя! И вот, — невероятно. но факт! — находится критик, который эту сосредоточенность бойца на главном, что составляло цель и смысл его борь­ бы, объявляет чуть не проявлением за­ урядности, серости, «середнячества», если пользоваться красотами термино­ логии Ю. Барабаша. По своей общей концепции человека повесть Г. Бакланова «Пядь земли», как и другие книги советских писателей, принципиально отличается от буржуаз­ ного антивоенного романа, даже в са­ мых лучших его образцах. В критике раз­ давались не очень внятные голоса о «ремаркизме» Г. Бакланова и других писателей, обнажающих кровавые под­ робности войны. Это мнение основано отчасти на недоразумении, а отчасти на ханжестве. Ибо надо проглядеть основное героическое начало в книгах советских писателей, чтобы поставить их на одну доску с произведениями, не выходящими за рамки буржуазного пацифизма в протесте против ' вой­ ны. Надо совершенно пренебречь поэ­ зией социалистического коллекти­ визма. чтобы спутать эту поэзию с фатальной драмой социального одиноче­ ства и разобщенности людей, столько раз уже представленной в талантливых книгах Хемингуэя, Ремарка. Моравиа, не говоря уже о менее крупных писате­ лях Запада, идеализирующих социаль­ ное одиночество и разобщенность и воз­ водящих этические нормы буржуазного общества в закон общечеловеческого бытия. Утверждая справедливый характер великой освободительной войны совет­ ского народа против фашизма, лучшие произведения современной прозы несут на себе печать новой исторической эпо­ хи. Ее главным девизом становится при­ зыв: мир без войны на вечные времена!