Сибирские огни, 1960, № 5

Чив, чив, чив!.. Только б не в голову! Всей кожей го­ ловы чувствую, как могут попасть. Пиу!.. Пиу!.. Пиу!.. Эти уже свистят поверху. Осторожно приоткрываю один глаз и тут же зажму­ риваюсь от вспышки. Вот он откуда бьет! На переднем скате высоты — крошечный холмик, яблоня, и в круглой тени ее — •окоп. Не могу удержать дрожь глаза, когда там бьются белые вспышки. Хочет­ ся зажмуриться. Лучше не видеть, как по тебе стреляют. Впереди меня, у края воронки,— ка­ ким-то образом уцелевший желтый под­ солнух: смотрит на солнце, отвернувшись о т немцев. Фьють! — падает шляпка. Фьють! — падает стебель, перебитый у основания. Я лежу на неудобно подогнутых руках, щекой, плечами прижавшись к земле. С земли высота кажется огромной, толь­ ко краешек неба виден над ней. Я стара­ юсь запомнить место, где сидят пулемет­ чики. чтоб из кукурузы, откуда оно бу­ дет выглядеть иначе, узнать его. Если он не попадет в меня и я добегу до кукуру­ зы, тогда уж он будет в моем положе­ нии: против артиллерии, бьющей с за­ крытой позиции из-за Днестра, пулемет­ чик то же, что я, безоружный, сейчас против него. Из суеверного чувства я стараюсь не думать о том. что будет с пулеметчиком, если я останусь жив и до­ бегу до кукурузы». На первый взгляд, такой метод при­ стальной психологической детализации переживаний человека, стоящего лицом к лицу со смертью, дегероизирует его об­ лик. Ведь отмечены все противоречия и колебания его чувств, все импульсивные движения, вызванные сознанием смер­ тельной опасности. На самом же деле этот метод обнажения психологической правды поступков высоко поднимает смысл героического. Воочию открывается реальное напряжение борьбы. Познается цена подлинного усилия сознательной че­ ловеческой воли, торжествующей над чувством страха и инстинктом самосохра­ нения. Исследование героического дей­ ствия распространяется на сферу самых глубоких и потаенных мотивов, управля­ ющих поведением человека. Высокое мужество героев Г. Баклано­ ва проявляется скромно., без крикливой позы, без выспренности и риторики. Оно прекрасно само по себе и не требует внешних, поверхностных украшений. Му­ жество стало массовым, оно проявляется в форме постигнутого до тонкости воин­ ского опыта. Уроки войны показали всю силу стойкости советского бойца, его способность применяться к самым тяже­ лым обстоятельствам, его огромную вы­ носливость и цепкость. По эпизодам, раз­ вернутым в «Пяди земли», можно учить­ ся искусству воевать, В сюжете очень небольшой по объему повести охвачены все или почти все основные виды совре­ менного боя. Будни неподвижной пози­ ционной обороны, шквалы артиллерий­ ских налетов, грозная танковая атака врага, неудержимый порыв последней контратаки — все это написано Г. Бак­ лановым с захватывающей осязаемостью, настоящего искусства. Картины войны приближены вплотную к воображению читателя. Читатель становится если не участником, то очевидцем сражения на плацдарме, переживая каждый его эпи­ зод, испытывая всю горечь поражения и все торжество победы. И кажется, будто мы сами стоим на обугленной черной земле, обожженной ог­ нем и изуродованной разрывами, и вместе с героем повести видим мир таким, ка­ ким его делает война. «Я глянул вверх и увидел над собой солнце. В черном дыму стояло над плац­ дармом слепое, расплывшееся солнце». Поистине надо носить в крови и на всю жизнь впечатления войны, чтобы не забыть это слепое, расплывшееся в чер­ ном дыму солнце, чтобы увидеть звезды нашей Галактики на дне бомбовой ворон­ ки и зачерпнуть их котелком вместе с ржавой водой! Всестороннее уточнение обстоятельств человеческого бытия на войне не являет­ ся для Г. Бакланова самоцелью. Оно становится лишь первым необходимым условием более глубокого познания са­ мого человека. Именно конкретная человеческая лич­ ность во всем богатстве ее жизненных связей и отношений оказывается в цент­ ре повести «Пядь земли». Перед нами характерный образец прозы лирического типа, преломляющей весь жизненный ма­ териал через мировосприятие главного героя. Его впечатления, мысли, поступки освещены изнутри, они стали предметом глубокого лирического самораскрытия. Мир героя вобрал в себя все то. что при объективном повествовании находится в поле зрения автора. Перед автором ос­ тается лишь одна задача: сохранить мир героя во всей его психологической цело­ стности. Г. Бакланов последовательно осуществляет эту трудную художествен­ ную задачу. Поразительно верно найден общий тон повести. Исповедь о себе включила яркий рассказ о других^ Здесь и эпизоды фронтовой товарищеской спай­ ки, роднящей командира с его солдата­ ми — Васиным, Синюковым, Порохонько. Здесь и история пожилого солдата Шу­ милина, прошедшего через всю войну и погибшего из-за трусости жалкого отще­ пенца. Здесь и повесть о трагически обо­ рвавшейся жизни комбата Бабина, че- ловека широкой натуры и отважной души. Характер центрального героя Мотови- лова становится ясным лишь в его не­ посредственных отношениях к другим лю­ дям. Чем глубже раскрываются эти от­ ношения, тем отчетливее обнажается слитность и связь человеческих жизней, высокий коллективизм, соединяющий со­