Сибирские огни, 1960, № 5

■один день». Стремление к исторической объективности'повествования — вот пер­ вая творческая установка, которая ясно ощущается в самом тоне этих произве­ дений. Фактическая достоверность наблюден­ ного отчетливо сквозит в общем очерке событий, воспроизведенных в романе «Живые и мертвые». И в этом серьез­ ное достоинство нового рамана К. Симо­ нова. В главных звеньях романа «Живые и мертвые» чувствуется стремление соеди­ нить личную судьбу центрального героя Синцова с теми историческими события­ ми, в которых он участвует. Задача эта чрезвычайно сложна. И не только потому, что герой должен пройти через самые разные положения, которые в своей со­ вокупности развернули бы весь спутан­ ный клубок событий, пережитых нашей армией в 1941 году. В самой необычнос­ ти судьбы героя заложены возможности разностороннего изображения событий начала войны. Синцову выпала нелегкая участь. Свой путь он начинает с безу­ спешных скитаний по фронту в поисках редакции. Перед его глазами проходят десятки людей, по-разному воспринявших тяжесть первых поражений. Он стано­ вится свидетелем множества безымянных драм и трагедий, которые были вызваны отступлением. Вместе с остатками диви­ зии Серпилина Синцов выходит из одно­ го окружения и попадает в другое, еще более катастрофическое по своим послед­ ствиям. После ранения и побега из пле­ на Синцов в одиночку переходит линию фронта. Его глазами увидена Москва в грозные октябрьские дни 1941 года. Как рядовой коммунистического батальона, он участвует в боях, ставших прологом разгрома немецко-фашистских войск. Точка зрения на события, увиденные так, как они открываются Синцову, позволи­ ла К. Симонову живо воспроизвести не­ которые характерные черты обстановки 1941 года. Драматизм исторического момента особым образом преломляется в личной судьбе главного героя. Он переживает и драму отступления, и беду человека, по­ павшего после плена в двусмысленное, ложное положение. Надо сказать, что Синцов не выделяется среди других ге­ роев особой широтой и твердостью своей натуры. Напротив, он знает за собой сла­ бости и колебания, которые не знакомы многим из тех, с кем свела его воинская судьба. Характер героя оказался в заметном несоответствии с историческими обстоя­ тельствами. через которые он проходит и в которых формируется его сознание, как участника войны. Слишком узкий, частный характер носят его переживания за себя, за свою репутацию, они недоста­ точно созвучны тому народному бед­ ствию и той ярости массового сопротив­ ления, свидетелем которых он стал. Син­ цов воспринимается в романе скорее как свидетель, очевидец событий, многое уз­ навший, но гораздо меньше перечувство вавший, чем те люди, с которыми он бок о бок отступал до предместий Москвы, а потом по пожарищам наступал на Запад. Взгляд героя, ограниченный эмпириче ским кругом его личных впечатлений, естественно, не охватывает всех наибо­ лее существенных сторон исторической картины начала войны. Многие обсто ятельства и факты, предопределившие неожиданный разворот событий 1941 го да, либо не ясны Синцову, либо вовсе недоступны его взгляду. В этом смысле фигура Серпилина, крупного командира, пострадавшего перед войной за то. что он открыто указывал в своих выступлениях на сильные стороны военной подготовки противника, существенно обогащает про­ блемное построение романа. Но в психо­ логическом отношении линия Серпилина не развита в «Живых и мертвых» с доста­ точной глубиной. В попытках понять и осмыслить происходящее автор не ведет своего героя дальше общеизвестного. Раз­ витие его ищущей мысли обрывается на полпути. Понятно, что общая перспектива со бытий видна сегодня писателю несрав­ ненно яснее, чем в свое время его геро­ ям. Но вся трудность творческой задачи, возникшей перед автором романа о вой­ не, как раз и заключалась в том. чтобы проследить изнутри, как обретали эту перспективу и главный герой и окружа­ ющие его люди. В роман К. Симонова «Живые и мерт­ вые» входит множество лиц с самостоя­ тельной судьбой и своей особой биогра­ фией. Не случайно Синцов задумывается над тем, что «за всю его жизнь у него не было столько скоротечных встреч, нераз­ лучных товариществ и бесповоротных разлук со столькими людьми, как за эти пять месяцев войны». Казалось бы, сами события, разорвав­ шие цепь обычной закономерности, пред­ определили и хроникальную, восходящую к дневнику форму романа, и его пере­ населенность, и скоротечный случайный характер многих связей, соединяющих героев между собой. Но когда охватыва­ ешь мысленно и отдельные звенья рома­ на и все его здание в целом, становится очевидно, что это мелькание лиц объяс­ няется не столько характером материа­ ла, сколько конструктивными недостат­ ками самой художественной постройки. События в романе «Живые и мертвые» как бы заслонили собой их конкретных участников. Чрезмерное значение приоб­ рели внешние мимолетные связи, являю­ щиеся результатом случая или неожи­ данного стечения обстоятельств. Многие подробности повествования восприни­ маются как излишние и необязательные, в то же время как центральные ситуации отнюдь не всегда развиты в достаточной мере обстоятельно и подробно. Самый характер отношений действующих лиц не столько противоборствующих, сколько