Сибирские огни, 1960, № 5

вала бревенчатый мостик, перекинутый через узенькую, заросшую камы­ шами и кувшинками, речушку. Из-за поросли молодых дубков вынырнуло серое приземистое здание склада, крытое светлой ребристой черепицей. У склада маячила одинокая фигура. — Никак, Никодимушка? — вглядываясь, произнес Матвей. — Он самый,— подтвердила Клавдия. — Слыхал, Матвей Ильич, как с Никодимушкой обошлись? — спро­ сила Марья. — Слыхал краем уха. Но не успел разобраться. В районе был на пле­ нуме. Несколько дней проторчал в городе, лес отвоевывал. «Вот почему его не видать было»,— подумала Клавдия. — Я полагаю, Грошин не прав. Он, конечно, заместитель. Но с члена­ ми правления должен посоветоваться. Зря старика обидел. — Точно,— подтвердил шофер, коренастый немногословный парень в пилотке. — Объясни толком, Марья Власьевна, что произошло. — Слушай, Матвей Ильич, что я скажу. Грошин снял Никодимушку, •а на его место поставил Фролыча, дядю своей жены. Никодимушка не подчинился. Сидит теперь у склада днем и ночью. Уйду, говорит, будут считать, что, мол, пост покинул. А ночью вдвоем караулят. Фролыч гово­ рит: ты уходи — я сторож. А Никодимушка ему — ты незаконный, ты и уходи. Так оба и сидят. — Точно! В соседях живем. — Вот что, Ваня,— обратился Матвей к шоферу.— Поехали на склад. Шофер затормозил, дал задний ход и, лихо развернувшись, подкатил к складу. Никодимушка ужинал, сидя у дверей склада на чурбачке. На коленях у него лежал чистый рушник, у ног стояла котомка, из нее торчали бутыл­ ка с молоком и стрелки зеленого лука. Завидев начальство, старик нето­ ропливо собрал крошки с рушника, кинул их в рот, придерживая другую руку лодочкой у подбородка. Встал, стряхнул рушник, сунул его в котомку и только тогда направился навстречу приезжим. Он поздоровался за руку ■с председателем и шофером, женщинам церемонно поклонился. — Как живешь, Никодим Степаныч? — Благодарствую, Матвей Ильич, живу — хлеб жую. — Говорят, тебя обидели? — А как ты думаешь? По какой такой причине, спрашиваю, Грошин меня с работы снял, а сродственника своего поставил? Причина та, гово­ рит, что из возраста вышел. Ты, говорит, уже работать неспособный. И мы тебе, вроде, пенсию вырешили. Я, стало быть, работать не способный, а Фролыч способный, а он всего на два годка меня помоложе. Я спрашиваю: это как, по справедливости? Да ты, сукин сын, говорю Грошину, извиня­ юсь, женщины, с голой... ходил, когда я коммуну организовывал. А в вой­ ну твой отец грыжу нянчил, в подполе сидел, а я партизанам харчи носил. А теперь, слышь, я стал не способный? Не подчиняюсь, заявляю, твоему единоличному приказанию. Пусть правление решает. — Правильно,— пряча улыбку, проговорил Матвей,— а сейчас, Ни­ кодим Степанович, поедем в деревню. Навестишь старуху, поешь горяче­ го, а на ночь — сюда. — Я бы, конешное дело, поехал. А если этот парень раньше меня приедет да на дежурство заступит? — Какой парень?! \ — Какой?! Известно... Фролыч. Он же меня на два годка моложе. Клавдия не выдержала, фыркнула. — Не беспокойся, Фролычу я все объясню. Никто тебя с работы не снимал и не снимет. Вот тебе моя рука.