Сибирские огни, 1960, № 5

Разошлись их дороги после войны. Клавдия — все у себя да для себя, Марья же, оставив детей на по- печенье полуслепой бабки, с рассвета до поздней ночи пропадала в брига­ де. Очень уж тяжело было в те — первые после войны — годы поднимать артельное хозяйство^ Пахали на коровах. Хлеб убирали вручную. Худущая, с ввалившимися, какими-то лихорадочными глазами на черном от загара и тревог лице, в обтрепанной одежонке, она появлялась — то у трактористов в вагончике, то в колхозной конторе, но чаще всего на полях. Убеждала, ругалась и порою, не выдержав, плакала. Марью побаивались, уважали и любили. Женщины из ее бригады знали: забо­ лей у них ребенок, — уж кто-кто, а Марья непременно выхлопочет ло­ шадь — свозить больного в больницу. Клавдия не понимала Марью. Как это можно от всего отрешиться и жить для других? Марья жалела ее, как жалеют человека, попавшего, хоть и по собственной вине, в трясину. Однажды, несколько лет назад, в уборочную, когда остро ощущалась нехватка людей, Марья пришла к Клавдии. — Твой огород от тебя не убежит, а у нас, Кланька, сама знаешь, каждая пара рук на вес золота. Геннадий показал справку об освобождении жены от полевых работ. Он получил ее у знакомого фельдшера за пол-литра водки. Марью возмутило молчаливое согласие Клавдии с мужем. Разгоря­ чилась, заявила, что знает цену подобным справкам, обозвала бывшую подругу дармоедкой и ушла, хлопнув дверью. На полях под дождем мо­ кла неубранная свекла. Они перестали видеться. Клавдия, в отсутствие мужа, зазывала к се­ бе Марьиных детишек. Кормила их, обмывала, вычесывала им головы, спрашивала: — Ну, как мамка живет? Старший, Гришатка, глядя на Клавдию серыми с блестящими точеч­ ками, как у матери, глазами, по-взрослому говорил: — Ничего живет. Да беда с ней, от дома совсем отбилась. Лет пять назад, поздним вечером, Клавдия пришла к Марье. Поста­ вив на стол крынку, обвязанную чистой тряпицей, не поднимая глаз, заго­ ворила: — Вот принесла. Тут лекарство. Сама варила. Не подумай, что ка­ кие-нибудь травы или еще что. Тут столетник, какао, масло, мед. Ну, и, ясное дело — нутряное сало. Свиное. Все свеженькое. Своими руками де­ лала. Ты не сомневайся. Валюшку свою от затемнения легкого вылечила. — Да на что мне твое лекарство? — изумилась Марья. Клавдия, краснея всем лицом, как обычно краснеют рыжие, стала упрашивать Марью отнести лекарство жене Матвея. — Вреда не будет, а может, ей полегчает, — говорила она, смущен­ но поглядывая на подругу. Марья долго с каким-то удивлением рассматривала гостью, а потом спросила: — Жалеешь ее? — Жалею, — тихо проговорила Клавдия и, помолчав, еще тише до ­ бавила: — А его еще боле жалею. Она умоляла Марью не говорить, что лекарство от нее. Коли узна­ ют — могут не принять. Четыре года, тайком от Геннадия, Клавдия готовила свое снадобье для жены Матвея. Марья сдержала слово. Так до сих пор Матвей и счи­ тал, что жене его помогала бригадир. Марья теперь не избегала встреч с подругой. Но и не искала их. Вот почему ее приход, после многолетнего перерыва, удивил Клав­