Сибирские огни, 1960, № 5

— С меня хватит советов. Не вы ли с мамашей за Геннадия меня сватали? Старуха обиделась, поджала губы оборочкой. — Что, плохо жила? — А то хорошо?! По одной плашке ходила, на другую ступить боя- , лась. Как напьется, так и начнет кулаками разговаривать. — Клавдия всхлипнула: — Не вы ли меня с мамашей водой отливали, когда Геннадий чуть не до смерти прибил! — с холодной яростью кричала женщина, вытирая слезы. — Пропади она пропадом, такая хорошая жизнь. — Петровна рас­ терялась. — Да чего уж расстраиваться? В чужую душу разве влезешь. Му­ жики-то, они все, почитай, такие. А ты собирайся, не то опоздаешь. Да­ вай подсоблю. Вышла Клавдия из дому ясным, погожим утром. Ночью прошел дождь, и небо, словно выплакав всю свою синь, нежно голубело. Сразу за деревней, по левую сторону дороги, раскинулось огромное, глазами не охватишь, черное, вздыбленное под парами, поле; там, на горизонте, где казалось, небо опрокидывается в землю, переливался дымчатый ручеек- марево. Справа от дороги, в небольшом, покрытом ряской озерке, плеска­ лись утки. За озером, на бугре зеленели хлеба. «До чего же хорошо на вольном воздухе, — подумала Клавдия. — Сколько тут хожено-перехожено, и все-то знакомо». Вон три березки, что стоят на развилке дорог. Не раз Клавдия еще девчонкой, возвращаясь из лесу, укрывалась под березками от дождя. Вон зубчатая лиловая кромка леса. Видывала Клавдия леса на Ура­ ле. Спору нет — могучие, вековые. Но родные леса, хоть их за день вдоль и поперек пройдешь, милее сердцу. Уж больно они веселые, говорливые, со светлыми лужайками, поросшими высокими травами и ярко-синими ко­ локольчиками. Ничего нет отраднее полежать на такой лужайке, окунув­ шись в разнотравье и вдыхая медовый запах лип. А что может быть кра­ ше молодых дубовых рощиц! Что ни дерево, то зеленый шатер. Все родное, с детства привычное. Даже сердце защемило. Как еще в городе поживется? Но вспомнила «бельмо на глазу» и отогнала ненуж­ ные мысли.' До станции оставалось рукой подать, когда заметила на кукурузном поле пестрые кофточки и белые платки. Клавдия узнала: это звено Ольги Плетневой, женщины еще молодой, бойкой и острой на язык. Не хотелось с ними встречаться. Но обходить далеко. Тяжелые сумки и без того оття­ нули руки. Женщины отдыхали, расположившись у дороги. Увидев Клав­ дию, они замолчали. «Про меня говорили», — подумала Клавдия, прибавляя шагу. — В город подалась? — спросила Ольга. Глаза ее откровенно смея­ лись. Озорные, очень светлые, не то голубые, не то зеленые, под круглыми бровями, они как бы говорили: «А мы, голубушка, видим тебя насквозь». Хоть Ольга на пять лет моложе Клавдии, однако, живя по соседству, они когда-то крепко дружили. Но после того, как однажды Ольга явилась к ней и стала наговаривать на Геннадия (жулик он, и жить с ним — себя позорить), у них дружба врозь. У Ольги особая слава в колхозе. Ее не зря зовут артисткой. Кого хо­ чешь представит. Этой ее способности побаивались больше, чем Никоди- мушкиного языка. Как-то бригадир тракторного отряда, немного выпив, по­ ругался с женщинами. Ольга на колхозном собрании, где были предста­ вители из райцентра, так «изобразила» бригадира, что все со смеху пока­ тились. После этого бригадир остерегался повышать голос на женщин. И сейчас Клавдия со страхом ждала: вдруг Ольга при всех, как Ни- кодимушка, начнет ей выговаривать. Но Ольга спросила и, не дожидаясь