Сибирские огни, 1960, № 5

Что-то давно забытое, чистое и радостное пробудилось у нее в душе. Какого человека упустила! Эх, мамаша, была бы жива, посмотрела бы, за какой она «каменной стеной»... Клавдия поправила косынку, выпустив на лоб волнистую прядь волос, одернула кофточку и спросила: — На совещание, поди, ездил? — Да. Вызывали на совещание председателей колхозов. Ну, а ты как- живешь, Кланя? Клавдии послышалось в его голосе участие. Она насторожилась: мо­ жет, знает, как ее высмеивают. Кто она теперь? Была мужняя жена, а ста­ л а— брошенка. И с нарочитой веселостью проговорила: — Живу хорошо, ожидаю лучшего. Вот в город собираюсь... Зовут меня... Думка у нас есть — совсем в город перебраться. — Нарочно сказа­ ла «у нас» — пусть не считает, что она никому не нужна. У Матвея дрогнули густые брови. — Что же, Кланя, это, пожалуй, и лучше,— сдержанно произнес он. Таких слов от него Клавдия не ждала. В тайниках души надеялась: отсоветует, упрашивать станет, чтобы осталась... — Избавиться хотите? Будто я у всех бельмо в глазу. Матвей с какой-то жалостливой грустью произнес: — Да, Кланя, как бельмо. И меня тобой попрекают... Говорят, мер не принимаю... Клавдия взорвалась: — А ты, товарищ председатель, принимай меры! Отбирай огород. — Клавдия стегнула телку и быстро пошла. — Кланя, погоди! Она не оглянулась. Шла, кусая губы, чтобы не разреветься. Эх, Мат­ вей, Матвей... Нет для нее удара больнее, чем от него. ...Всю ночь глаз не сомкнула. А под утро созрело решение: поедет в город, приглядит там домишко. В деревне продаст, там купит. А если ребятам дадут хорошую квартиру, то и покупать не станет. Прибережет денежки на черный день. Но здесь больше не останется. На другой день стала собираться в дорогу. Напекла Валиных люби­ мых крендельков; сварила клубничного варенья; зажарила курицу — нельзя же без гостинцев. Еще осудят. Петровна, которую Клавдия попросила подомовничать, пришла в день отъезда, как только подоили коров. У старухи единственный сын ра­ ботает в РТС, дома почти не бывает. Двое старших сыновей погибли на фронте. Тошно одной сидеть в хате, вот и ходит домовничать, кто позовет. Она вошла, перекрестилась на пустой угол и села к окну, высокая, прямая, с желтым, как пергамент, лицом. — Надолго собираешься? — Там видно будет, — уклончиво ответила Клавдия. — Ну, а как сын? Жениться не думает? — Пока что — нет! А надо бы, — старуха вздохнула, — охота внучат дождаться. Гляди-ка, ты раньше моего бабушкой станешь. — Рановато Вале. Пусть хоть маленько погуляет. «Неужели уже в бабушки пора, — подумала с горечью Клавдия, — я еще и жизни-то не видела. Только и знала, что огород, да базар». Старуха следила за сборами Клавдии недоброжелательным взглядом. — Другие, которые поуезжали, так обратно просятся. — Негде жить, вот и просятся. — В гостях хорошо, а дома лучше. — Кабы в гости, а я, поди-ка, к своим еду. — То-то и оно, — неопределенно протянула старуха и, немного пого­ дя, добавила: — Была бы мать жива, так не посоветовала бы. Клавдия обозлилась.