Сибирские огни, 1960, № 4

И, навечно меня оставаясь моложе, в живописной долине маньчжурской реки спят друзья мои, чьи биографии тоже умещались в четыре тетрадных строки. Право быть гражданином Отчизны Советов защищали мы пулей, гранатой, штыком. Нам вначале вручали в бою партбилеты, а потом паспорта нам вручали, потом... ЭТО НУЖНО! Годы мчатся. И век что ни день — то короче. Жизнь меня по нелегким дорогам водила... Это было, допустим, что в тысяча... Впрочем, вы и сами поймете, когда это было... В выходной, отдыхая от праведных буден, я брожу по бесчисленным залам музея и с улыбкою легкой: «Вот жили же люди...» на вещицы времен допотопных глазею. Экспонаты... И все по-особому дивны. От седой старины по следам человека я иду... Вот — гигантского мамонта бивни, вот — орудия жизни железного века. Вот... Да это ж оружие нашей победы — пушки, бомбы, винтовки... И стайкою дети перед ними смеются: «Вот жили же деды, будто не было дела важнее на свете...» Пусть смеются... А мы не смеялись когда-то... В дни, когда над землею разрывы гремели, мы, оружие взяв, уходили в солдаты, и ложились на доты, и в танках горели. Мы с оружием тем исходили немало и по синему морю, и по белому свету. Говорили о наших делах генералы, и писали о подвигах наших поэты. А теперь, вместо тех героических строчек — буквы строгие на этикетке бумажной: «Экспонаты сданы сюда в тысяча...» Впрочем... Нет, не «впрочем», а именно это и важно! Это важно, чтоб люди запомнили дату, год, в котором земля наша разоружалась, день, когда появились вот здесь экспонаты, потому что им места нигде не осталось.