Сибирские огни, 1960, № 4

ПАРТРАБОТА Я партработу знаю с детства... Звенел апрель. Хрустел ледок. А я глядел и наглядеться на белизну степей не мог. А я в те дни от взрослых слышал, что вот отцу не повезло: его назначили повыше, но перебросили в село; что, мол, в полях работы много, а что в хозяйстве смыслит он?.. И вот она, деревня Тогул, река и степи с трех сторон. Что будет хуже — обманули, здесь все, что надо, во дворе: в апреле — лужи, пыль — в июле, и снег скрипучий — в январе. Я знать не мог, что где-то кто-то бесшумным шагом по траве выходит ночью «на охоту», обрез припрятав в рукаве. Но видел, как под флагом алым, обшитым черною тоской. Идут с «Интернационалом», поют: «Воспрянет род людской...» И, может быть, поверив в дело того, кого несли в гробу, шли следом мужики. И смело над ними «Это есть» гремело и поднимало на борьбу... Я рос. Я был других не тише. Не слишком трус. Не очень смел. В пыли с ватагою мальчишек за первым трактором летел. ...Вставало утро в птичьем звоне. Пришли мальчишки на заре, кричат: — Айда скорей, засоня, на конный двор! А на дворе металла грудой бесполезной стоял вчерашний исполин, и из груди его железной, из рваных ран, бежал бензин... Но трактор жив! Мотор закашлял. Чихнул. Стрельнул. Загрохотал. В бензине и машинном масле отец у трактора стоял. Взлетали в небо кольца дыма,