Сибирские огни, 1960, № 4

ный доход. Поп стригет, купец стригет, помещичек с заводчиком доят,, брынзу варят, царь мерлушки снимает, а урядники да есаулы тушки шом­ полами разделывают. Дале пойдем... «Не прелюбосотвори...» сказано? А нашим прабабкам и здесь Христа утешить нечем. «Барин зовет!», «Не пойдешь?!» Овцу и в другую скотину переделать недолго... и вот, грудь, такую же, какой сын божий вскормлен, сучкины дети иссасывают, а рож­ денного по образу и подобью божьему «собачьим братом» зовут. «Не прелюбосотворд», а на «веселом доме» красный фонарь горит. При чем тут заповеди, когда полицией дрзволено?! Графиньки Христа искали, да на нашего земляка, Гришку Распутина и натакались. А у того от шаровар такая благодать да миро источается — куда спасителю!.. Лжа и фальшь кругом! Он нас в судный день делить собрался: на овец, мол, и козлищ... а мы поделились уж. На овец и волков поделились. Сладенькая плакса — вот он кто, спаситель наш, оказался! 'Да к тому же и дезертир... Отведал земного—на небо вспорхнул. Ждите, мол, протрублю... Две тыщи лет скоро, как «овцы» с неба глаз не сводят! Раздолье волкам!.. А он не тру­ бит. Или труба испортилась, или досыта еще не наплакался, на нас глядя. Как по-твоему? Мы сидим — рты пооткрывали... «Дочитался, думаем, — вымолчал- ся... Гляди, как славно библию толковать стал...». Никишка мнется стоит, а Мирон прямо с мохнатками к нему в душу забирается. — Ну, дак как рассудить? — По-моему... вирьятно, вся причина... скорей всего... Ну да! Труба подгадила. Как грохнули мы! Ну, духовенство!.. Отчебучивают чего. Никишка то­ же козельчиком зашелся: «Гляди, мол, как ловко я сшутил». Только на Мирона это без воздействия. Просмеялись — опять он к нему подступил: — Ты под Ленина слезу не пущай, елеем его не мажь... Он другого сорту спаситель: «Пролетарьи, значит, соединяйтесь» и... своею собствен­ ной рукой то есть. Сами себе спасители. И суд сделаем, и рай сотворим. Его на небо не вознесешь — он землю любил. Видишь, за бревно ухватил­ ся, строиться на ней хочет! Кабы мы все так-то: плечи свои под бревна... Д а совесть у нас еще махонькая. Мы еще за полподковы железа да ку­ ричью потраву друг на дружку зубами клацаем. Свое-то к нам диким мя­ сом прикипело. До его, ленинской совести, может, только наши внуки до­ тянутся. А дорастут!.. Это бревнышко, которое он несет,— живая запо­ ведь им. Подхватят и донесут, куда задумано! На другой день Мирон Минеич Вахрин заявление принес. А через, неделю он председательствовал на первом колхозном собранье. Елизар на общих скамейках сидел. Улыбался. ЛЕНУШКИНЫ АЛМАЗЫ Майор Петр Никанорович Быстров, племянник Елизара, в Отечест­ венную войну в танке сгорел. Осталась от Никанора одна Настенька. После ученья послали ее на Урал работать — там и прижилась. К нам-то только по отпускам наведывается. Муж, верно, не всегда с ней приезжает, а дочка — Ленушкой ее зовут — ни за что не отстанет. Любит дедушку Елизара! Сколько годов они его к себе жить переманивают, — да зряшниц труд. Он и попроведать их никак не удосужится, не то что. Лет-то ему на­ четисто уж теперь — к восьми десяткам подбирается. Что я, думает, в го­ роде делать буду? Ни выйти куда, ни поговорить с кем. Зверинницу разве только поглядеть. А здесь и в коняшки играно, и жизнь прожита. Не то*