Сибирские огни, 1960, № 4

ры и такта проявляется в обрисовке вра­ гов революции. Автор отказывался от приемов внешней шаржировки или ог­ лупления, его враги не выглядят ни фи­ зическими, ни умственными уродами. Но писатель находит для них такие художе­ ственные детали, такие сюжетные «ми­ зансцены», которые убедительно обна­ жают их истинное липо. Защитников старой России автор сталкивает с простыми людьми из наро­ да. И этих «очных ставок» с народом не выдерживают те, кто духовно чужд ему или враждебен. Атаман Анненков показан в момент сладостного упоения славой: он любует­ ся своим красноречием, мечтает о голо­ вокружительной карьере всероссийского самодержца. В этот момент автор сталкивает его с простоватым сельским старостой Касьяном. Бесхитростный му­ жичок пришел к атаману, чтобы уз­ нать, «кто будет платить за харчи». Ата­ ман не может удержаться от издева­ тельской фразы: — Бог!.. Я беру, а платить будет он. Натурой. Понятно? На это простодушный староста отве­ чает в швейковской манере: — Энто у нас был конокрад Алеш­ ка... Он тоже всегда говорил: стянул я, а спрос с господа бога. Не уважал, ко­ гда его били. И хотя Касьян хотел этим примером лишь повеселить благодушно настроен­ ных «господ офицеров», его слова по­ падают в самую цель и вызывают бе­ шеную реакцию Анненкова. Пожалуй, наиболее тонко написана фигура эсеровского политикана Генна­ дия Евгеньевича Рязанова. Рязанов ис­ кренне мнит себя радетелем народных интересов, он возмущен шомпольной расправой анненковских головорезов над крестьянами села Покровского. Но вот один из мужиков, наслышанный об уме и порядочности Геннадия Евгеньевича, приходит к нему за советом и помощью —надо найти управу на кулака, пожег­ шего сено этого бедолаги. Рязанов внеш­ не внимателен, он полон сочувствия к несчастному, он даже готов подарить старику пару новеньких галош, но в деле помочь ему эсеровский посланец бесси­ лен: — Нет, дедка, ничего он тебе не от­ даст. Сэд леке, дура леке, как говори­ ли римляне. Плох закон, но это закон... Ничего не отдаст. Бедный мужик отказывается от «поб­ лескивающих чернотой» галош и вместе с ними от несостоятельного «защитника» крестьянских интересов с его мудрены­ ми латинскими изречениями. Он уже больше никогда не придет сюда: — Бла-годар-ствую! Носи их на здо­ ровье, господин хороший. Поди, и так- то не смерзну... Я к тебе не за энтими штуками шел, господин хороший,—в отчаянии проговорил Елисей. —- За правдой. Эту правду Елисей найдет позднее в проникнутом подлинной сердечностью решении большевика Петрухи Горбаня, который, не мудрствуя лукаво, застав­ ляет кулака-поджигателя возместить причиненные убытки и привезти сено во двор обездоленного им крестьянина. Но в этой насыщенной действием книге, пожалуй, недостает глубокого фи­ лософского взгляда на события. Ее пер­ сонажи в постоянном движении, они стреляют, и в них стреляют, они пре­ следуют, и их преследуют, они влюбля­ ются, ревнуют, изменяют любимым и са­ ми страдают от неверности. Касмалин- ский бор кипит от огня человеческой страсти. Но размышляют герои мало, и редкие их раздумья не в состоянии ув­ лечь читателя свежестью мысли, ориги­ нальностью взгляда на мир. Большей глубины хотелось бы видеть в любовной фабуле книги. История любви Романа к Нюрке, а затем к Любе Солодовой написана интересно и психо­ логически достоверно. Но развивается она большей частью параллельно соци­ ально-политическим событиям. Хотелось бы обратить внимание авто­ ра на одну досадную, на наш взгляд, оп­ лошность. В 32-й и 33-й главах первой части дан эпизодический образ командира отряда анархистов Михаила Русова. Примкнув к красным партизанам, Ру- сов героически гибнет, и о нем остается добрая память в отряде. Анархиче­ ское прошлое Русова только наз­ вано (стр. 143), оно никакой роли в романе не играет, и непонятно, зачем понадобилось этого героя так ненужно, механически приписать к анархистам, объективно героизируя партию, сыграв- • шую, как известно, далеко не положи­ тельную роль в гражданской войне. Неровен и язык романа. Точные реа­ листические описания, тонкие бытовые детали и высокая романтическая стили-^ стика лирических отступлений неправо-' мерно сочетаются иногда С хроникальны­ ми, серыми историческими справками. «От крутых и изорванных берегов сту­ деной сибирской реки идут на восток сосны. Идут по глубоким сыпучим пе­ скам, нарядные, словно девки на троицу. И осанка у них та же, и песни те же, что у деревенских красавиц, — лукавые и немного грустные...» И чуть ли не ря­ дом с таким поэтическим зачином стран­ но и неуместно выглядят строки, как бы выписанные из популярного учебника: «Контрреволюция подняла голову. Пов­ семестно восстанавливались прежние по­ рядки. Власть перешла к мироедам- буржуям и кулакам». На последней странице романа напи­ сано: «Конец первой книги». «Поло­ водье» задумано как большое эпическое произведение. Хотелось, чтобы в про­ должении были учтены слабости первой книги, в целом свидетельствующей о та­ лантливости молодого писателя и серь­ езности его замысла.