Сибирские огни, 1960, № 4

вая часть, изображающая юные годы автора, приобщение его к революционной борьбе. Это и вправду те самые «первые радости», что четко врезаются в память на всю жизнь. Воспоминания И. Мызгина. воскреша­ ющие славные революционные традиции прошлого,— хороший подарок для нашей молодежи. £ф. Б е л е н ь к и й СОРОК ЛЕТ НАЗАД . . . «М н о г о тайн хранит Касмалинский * * бор. Да и надо ли человеку знать о том, чего уже не вернуть, не попра­ вить?» — этот вопрос задает себе и чи­ тателю Чмыхало в романе «Половодье»1. Книгой автор ответил на свой вопрос ут­ вердительно: надо! Прав ли он? Стоит ли ворошить собы­ тия сорокалетней давности, копаться в тайнах Касмалинского бора, где четыре десятилетия тому назад лилась кровь русских людей в борьбе за Советскую власть? И дело не в том, что в прошлом уже «ничего не вернуть, не поправить»: известно, что история—хороший учитель, и если в ней уже ничего не исправить, то с ее помощью можно многого избе­ жать в настоящем и будущем. Суть в ■том. что о гражданской войне, в частно­ сти о гражданской войне в Сибири, на­ писаны сотни художественных произве­ дений во всех литературных жанрах. Нужны ли новые книги на эту тему?^ , Десятки хороших книг о войне 1 9 1 8— 1921 годов, изданных за послед­ нее десятилетие, убедительно показали неисчерпаемость этой темы. Писатели находят в ней такие стороны, такие гра­ ни, которые делают годы первых совде­ пов близкими годам первых ракет на Луну. Именно в этом прежде всего смысл «Необыкновенного лета» К. Феди­ на, «Заре навстречу» В. Кожевникова, романа «Кровь людская не водица» Стельмаха, «Жестокости» П. Нилина и многих других книг о гражданской вой­ не, появившихся в последние годы. Это ощущение современности есть и в рецензируемом романе. Оно выступает в идее мира, пронизывающей всю борь­ бу народных масс за свою свободу. Лю­ бимые персонажи автора — члены семьи Завгородных — Роман и Яков, их мать Домна, — все многочисленное крестьян­ ское население книги умеет отстоять се­ 1 А н а т о л и й Ч м ы х а л о . Половодье. Роман. Алтайское кн. изд-во, 1959. бя и в случае нужды способно взяться за оружие, но война им отвратительна. «Если б можно было совсем не разлу­ чаться! Чтоб войны не было, чтоб мирно люди жили, каждый делал, что хочет», — эта мечта одной из героинь романа составляет пафос всего произведения. Война ведется героями «Половодья» по необходимости, ее навязывает им непри­ ятель. Но мир в романе — не божий дар, а человеческое завоевание. История цент­ рального героя книги — Романа Завго- роднего— это история честного и муже­ ственного крестьянского парня, пытаю­ щегося обеспечить себе мирную жизнь уходом от борьбы. Писатель развенчива­ ет иллюзии героя. Жизнь втягивает Ро­ мана Завгороднего в события, и он уже не может не взяться за оружие. «К жиз­ ни нельзя приспособиться, ее нужно де­ лать...» — вот конечный вывод, к кото­ рому приходит в романе Завгородний. Идея эта, конечно, не открытие автора «Половодья». Но Анатолий Чмыхало раскрыл ее по-своему, на новом жизнен­ ном материале, своими художественны­ ми средствами. «Половодье» — книга «прямого дей­ ствия», ее персонажи в постоянном дви­ жении, автор насыщает художественную ткань произведения множеством собы­ тий, драматических столкновений, соци­ альных и любовных конфликтов. Все слои сибирской деревни, начиная от ла­ вочника Степана Перфильевича и мель­ ника Захара Боброва и кончая послед­ ним бедняком-переселенцем Елисеем Гавриным, в сложном переплете соци­ альных и личных отношений отразились в «Половодье». Сочно рисует А. Чмыхало массовые сцены, которым в романе уделено много места. Следуя шолоховской традиции, писатель вводит в драматические эпизо­ ды элементы юмора, придающие народ­ ным картинам особый колорит. Трудно забыть, например, сцену экзекуции — страшную картину расправы белогвар­ дейцев над не желающими воевать кре­ стьянами. Но особенную художественную тональность этой сцене придает трагико­ мическая фигура деда Гузыря, добро­ вольно объявляющего себя десятым (порют каждого десятого) и упорно от­ стаивающего свое право лечь под шом­ пола, чтобы спасти от позора оказавшу­ юся десятой беременную женщину. И хотя бьют добровольца особенно жестоко, он не без ки\}ора резюмирует происшедшее: — Родитель мой, царство ему небесное, вроде как покрепче порол... Значение этого эпизода, однако. не только в комической разрядке драмати­ ческого момента. То, что дед Гузырь не согнулся и сохранил чувство юмора да­ же под шомполами, свидетельствует о неистребимом душевном здоровье наро­ да, о его несгибаемой воле. Хорошее чувство художественной ме­