Сибирские огни, 1960, № 4

сибо солнцу за то, что оно вырастило трабы. Еще он говорит спасибо травам за то, что они кормят овцу и коня, вола и верблюда...» Рассказ о судьбе золотистого подсол­ нуха, поднявшего свою тугую голову в дикой степи, при всей натуральности не­ посредственного содержания, дан писа­ телем в таком эмоционально-поэтиче­ ском ключе, что кажется, будто речь идет не о растении, а о близком живом существе. Конкретный образ расширяет­ ся до обобщенно-поэтического. В рассказе возникает второй план, в его развитии и заключена основная ху­ дожественно-философская мысль произ­ ведения. В сцене грозы — наиболее драматич­ ном эпизоде рассказа —- эти два худо­ жественных плана — непосредственный, натуральный и спрятанный в подтексте, в глубине сюжета, — как бы сливаются в одной, напряженно и сильно звучащей музыкальной ноте. «Озаренный светом молнии подсолнух Отец увидел сразу и успел добежать до него в ту самую секунду, когда по тра­ вам -зашуршал частый крупный град. —Держишься? — закричал Отец. — Держись, сынок! Держись. Распахнув полы плаща, он прикрыл ими подсолнух. Тяжелые градины гул­ ко стучали по мокрому плащу, скатыва­ лись на траву, прыгали по залитым во­ дой солонцовым западинам. Шершавая корзинка подсолнуха упиралась в шер­ шавый. небритый подбородок Отца. Ста­ рик стоял, слегка расставив руки, опу­ стив голову, стараясь не шевелиться, чтобы неловким движением не сломать тугую корзинку подсолнуха, от которой тянулся слабый медовый запах. Так Отец стоял долго. Он припомнил всю свою трудную, неласковую жизнь в этой суровой степи, припомнил потери-, которые дано было ему испытать, и сре­ ди них последнюю, невозвратимую, со­ старившую его, — потерю единственно­ го сына. Он хотел представить себе, как выглядит братская могила, в которой ле­ жит вознесенный на неведомые Зеелов- ские высоты любимый сын. и — сквозь косую завесу редеющего града, сквозь лазоревые просветы в тучах, за много­ цветными вратами радуги — увидел эти недоступные, покрытые белым снегом вы­ соты, озаренные ровным холодным сиянием вечного покоя. Отец вспомнил, как приезжий солдат- фронтовик говорил ему, что Зееловские высоты — никакие не высоты, что их вовсе и не заметишь. «Брехал, конеч­ но,— незлобливо подумал Отец.— раз люди прозвали их высотами, значит так оно и есть...» Из-за тугой, золотистой корзинки под­ солнуха как бы выглянуло лицо сына, ведь его рыжевато-белявые, нечесаные вихры тоже когда-то сияли, как лепест­ ки цветка! Ласково - трогательные прикоснове­ ния, которые ощущал своим шершавым, небритым подбородком Отец, закрывая подсолнух от безжалостных градин, не могли не напомнить ему другие, волну­ ющие минуты, когда- он носил по степи своего мальчишку. Эта готовность Отца закрыть своим телом родное дитя, при­ нять на себя все направленные на него удары, подчеркивает одновременно всю меру его невозвратимой утраты. И пусть нет на свете таких Зееловских высот, какими они представляются старику чабану, не видавшему на своем веку ничего, кроме родной степи. Подвиг сы­ на в его сознании остается озаренным высоким сиянием вечной славы, подобно тому, каким остался в сознании народа безымянный подвиг Неизвестного сол­ дата... $ * При всем своеобразии конкретного содержания и при всей неповторимости повествовательного стиля лучших рас­ сказов о войне, есть нечто глубоко общее в самой их сегодняшней направленности. Это прежде всего общность гуманисти­ ческого пафоса писателей, приковавших внимание к героическим и трагическим сторонам бытия простого человека сов­ ременности. Человека, на плечи которо­ го обрушилась главная тяжесть второй мировой войны. Широкое философско-гуманистиче­ ское осмысление уроков войны потребо­ вало нового художественного синтеза, обобщения самого главного в народных судьбах, постановки и решения больших общечеловеческих проблем. Именно по­ этому в лучших рассказах, созданных за последние годы, так сильно звучат мотивы отцовского и материнского горя, детского сиротства, человеческих утрат, принесенных войной. И одновременно в этих рассказах звучит утверждение че­ ловеческого мужества, твердости, стой­ кости, призыв к единению в -борьбе за справедливость и жизнь на земле. (Окончание следует).