Сибирские огни, 1960, № 4

ший через Мгу, безымянная могила отца под Шлиссельбургом, дощатый забор на месте родного дома, возле которого так удобно было играть в классы, — все эти личные утраты Валя разделила с милли­ онами других людей. На исходе войны Валя вместе со все­ ми живет предощущением чего-то ново­ го, она предчувствует готовящиеся пере­ мены в своей судьбе. Как бы в ответ на эти предчувствия, первые ожидания любви, в рассказе возникает новая тема, связанная с исто­ рией Володи. Он появился в переполнен­ ном купе поезда, шедшего в Ленинград. С Валей он успел обменяться всего лишь несколькими словами. И Валя запомни­ ла этого безбилетнего парня, черногла­ зого и вежливого, спокойно ушедшего вслед за строгим контролером и возму­ щенным проводником. В рассказе «Володя» драма детей, пе­ реживших войну, освещена писательни­ цей с новой, неожиданной стороны. Вой­ на не только разрушила благополучие многих счастливых семей. Она обострила «ложности жизни, еще туже затянула ее нераспутанные узлы. И вместе с тем война закалила, сделала более твердыми человеческие характеры. Володя никогда не знал благополуч­ ной семьи. Отношения родителей — и •без того сложные и запутанные — в не­ легкое военное время открываются перед мальчиком во всей наготе своей трудной житейской прозы. На плечи несовершеннолетнего под­ ростка ложится забота о куске хлеба, за- •бота о своей матери, женщине потеряв­ шейся, морально сломившейся под тя­ жестью жизненных испытаний. И Володя, так болезненно переживав­ ший разлад матери с отцом, оказывает- «я в роли человека, призванного решать за старших то, что не в состоянии ре­ шить они сами. Так же, как и Валя, Во­ лодя возвращается в Ленинград. Но это совсем другое возвращение. Самый ■близкий, казалось бы, человек — отец— не ждет его и не радуется ему. И самые далекие, казалось бы, чужие и незна­ комые люди помогают ему добраться до родного города и встать на ноги. В. Па­ нова ведет своего героя через сложные, иногда мучительные психологические си­ туации. И герой проходит через них, ■взрослея раньше времени, мужая, обре­ тая твердости В сцене последнего объ­ яснения с отцом он говорит уже как равный с равным, как человек, самосто­ ятельно решающий, как жить. В характере Володи отчетливо видны рубцы, наложенные временем, тяжелы­ ми обстоятельствами, перевернувшими весь довоенный быт. Рассказывая о своих героях. В. Пано­ ва как раз и стремится выявить особые индивидуально-психологические резуль­ таты войны, отразившиеся в человече­ ских душах. Эта задача по-своему фор­ мулируется в рассказе. Перед возвра­ щением в Ленинград Ромка и Володя рассуждают о войне: «Приподнявшись в постели, подперев голову маленьким кулаком, Ромка пере­ числял: — Убитые. Раненые. Блокада. Про­ павшие без вести. Лагеря смерти. При­ бавь — которых в Германию поугоняли. Подытожь. — Ну. — Страшное дело, сколько народу, а? — Ну. — Как считаешь: какие это все бу­ дет иметь практические последствия? — Как какие последствия? — Для стран. Для людей». Сам Ромка, задавший вопрос о прак­ тических последствиях войны, конечно, далеко не представляет себе всего гро­ мадного объема возникающей здесь проблемы. Хотя и он чувствует, что эти последствия не исчерпываются только тем решающим фактом, что Гитлеру и фашизму «капут». Ведь по сути дела и его, Ромки, не­ легкая судьба, и судьба Володи, и ис­ пытания, и утраты, и то, что обретено в годы грозных испытаний каждым чело­ веком, — все это в своей совокупности и составляет практические последствия войны. Во всех разветвлениях эти по­ следствия бесконечно трудно учесть, хо­ тя они продолжают сказываться в жизни людей до сегодняшнего дня. Ощущая огромные масштабы пробле­ мы, В. Панова в своих рассказах дает, однако, очень локальные, конкретные от­ веты. Ее мысль развита лаконично и сжато, весь материал сгруппирован во­ круг двух основных характеров, давших жизнь двум рассказам. Писательницу интересуют частные последствия войны для людей, но в той мере, в какой эти последствия являются характерными, общезначимыми для нескольких поколе­ ний, прошедших через войну. Художест­ венная задача подобного масштаба полно и широко могла бы быть реализована в романе, с его многосторонним охватом человеческих судеб, с его расчлененной и детализированной системой образных соотношений. Контуры такого романи­ ческого замысла отчетливо проступают в последних рассказах В. Пановой. Вер­ нее, их лаконичная форма вместила в се­ бя основное из того, что обычно состав­ ляет объект романа, — историю внут­ реннего становления человека, его судь­ бу. 4 Совершенно оригинальное разрешение большой темы — «человек и война»—мы находим в превосходном рассказе Эльма­ ра Грина «Мать» («Нева», 1957, № 6). Глубокое своеобразие художественной концепции этого произведения состоит в том, что вся боль и все страдания войны раскрываются в нем как удар по сердцу матери, как трагедия материнства.