Сибирские огни, 1960, № 4

в своей роте, переживая в присутствии солдат и Вергасова минуту острого сты­ да за свое неумение, неловкость... «Куда бы его сплавить, черт возь­ ми? — думал Вергасов — Поговорить, что ли, с Петрушанским? Наверно, им в штабе такой тип нужен. Геморройной работы у них хватает. А я бы Сергеева на его место поставил. Ей-богу, погово­ рю с Петрушанским». Эта мысль — «поговорить с Петру­ шанским», приходящая Вергасову в го­ лову каждый раз после очередной встре­ чи с Ильиным, как бы подводит итог ус­ тойчивому впечатлению от героя, впе­ чатлению, которое сжато сформулирова­ но в одном слове: «Судак». Кажется, что приговор герою произнесен и подпи­ сан. Остановись В. Некрасов только на этом приговоре, мы получили бы непло­ хой, тонкий по наблюдениям, но в об­ щем довольно традиционный рассказ о трагикомических злоключениях на вой­ не человека, живущего по нормам совсем иной психологии, чем та, которая зако­ номерно преобладает в воинском строю с его железным регламентом и строго очерченными формами индивидуального поведения. Подобный Мотив варьировал­ ся в литературе десятки раз. В. Некра­ сов — рассказчик, размышляя о судьбах людей на войне, взглянул на традицион­ ную ситуацию глазами художника, ищу­ щего наиболее глубоких определений сущности человеческого характера. Сво­ им рассказом В. Некрасов убедительно доказал, что человек всегда сложней, «неожиданней», чем это кажется. Писатель как бы смывает первый, внешний слой впечатлений и показыва­ ет Ильина в таких гранях, которые уже недоступны поверхностному, а тем бо­ лее предубежденному взгляду. Этот поворот художественной мысли потребовал резкого перемещения точки зрения на героя. Если введен Ильин в рассказ через восприятие Вергасова, то есть освещен «объективно», с точки зрения другого персонажа, то примерно с середины произведения рассказчик по­ гружается в душевный мир самого Иль­ ина; теперь все события пропускаются уже через его сознание, получая оценку и освещение, соответствующие его взгляду на происходящее. Такой перелом в композиционном по­ строении рассказа глубоко мотивирован художественным замыслом, позволяя читателю проникнуть в строй субъектив­ ных чувств и переживаний героя. Эта новая возможность познания характера открывает по крайней мере два важных качества Ильина. Во-первых, несмотря на все трудности одинокого существо­ вания среди людей, с которыми ему по­ началу не удалось сколько-нибудь сбли­ зиться, несмотря на явную отчужден­ ность и придирчивость недовольного своим ротным Вергасова, Ильин сохра­ нил в себе чувство справедливости по отношению к окружающим. Это чувство 168 идет от незлобивого, несколько грустно­ го по складу ума, тонко развитого в процессе глубокой внутренней работы. Ильин по-своему мудр, и эта душев­ ная мудрость не позволяет ему сердиться на Вергасова, напротив, он сознает всю «уважительность» причин, в силу кото­ рых он лично оказывается далек и даже неприятен людям — простым, ясным в своих отношениях друг с другом. Это же высоко развитое чувство спра­ ведливости накладывает особый отпеча­ ток на его отношения с солдатами. Они не очень надеются на его воинские та­ ланты; его слабости, как командира, им’ достаточно ясны, но человечность Ильи­ на и его справедливость не могут им не нравиться. И здесь приоткрывается вто­ рая особенность героя: Ильин сохраняет удивительную в его положении естест­ венность поведения, он не стремится казаться иным, нежели он есть на са­ мом деле, не пытается как-то «приме­ ниться» к настроениям Вергасова — ни в момент раздразкения, ни в минуту ра­ сположения начальника. Как всегда у В. Некрасова, определя­ ющее качество человека проявляется практикой, логикой поступков в наибо­ лее сложной и ответственной для него ситуации. Такой решающей ситуацией всего рассказа оказалась минута перед боем во время первого порученного Иль­ ину самостоятельного задания. К этой минуте, как к кульминацион­ ной вершине, стянута вся сложная си­ стема психологических мотивировок, весь комплекс противоречивых отноше­ ний героев рассказа. Суть этих отноше­ ний, достоинства и недостатки героев вы­ явились за эту минуту с такой же зако­ номерностью и силой, с какой распрям­ ляется сжатая стальная пружина. При выполнении первого же задания, в слозкной обстановке ночного боя, Иль­ ин оказался перед необходимостью изме­ нить отданное ему распоряжение, изме­ нить не по собственной прихоти, а в соответствии с резко изменившейся и не предусмотренной в приказе обстановкой. И Ильин оказался внутренне способным на это. У него хватило мужества после­ довательно провести свое решение до конца, вопреки полученному в послед­ нюю минуту указанию следовать перво­ начально отданному приказу. «Ильин даже представил себе лицо комбата — побледневшее, со сжатыми губами, сощуренными колючими глаза­ ми. Сейчас еще не поздно. Можно вер­ нуть назад бойцов и ударить по 103,2. Но нужно ли? Правильно ли это будет? Ильин закрыл глаза — он всегда так делал, когда хотел сосредоточиться. От­ крыл их. Восток посветлел, тучи рассея­ лись, и слева, на чуть-чуть порозовев­ шем небе, можно было различить очер­ тания небольшой рощицы. Правильно ли это будет? С точки зрения дипломатической, чтобы не обострять отношения с началь­