Сибирские огни, 1960, № 4

жит его реакция на неожиданное извес­ тие об отправке на передовую в числе других «ходячих» бойцов. В этот миг все в нем «замерло», но уже не от бояз­ ни за свою жизнь, а от радости за от­ крывшуюся возможность доказать, что Николай не совсем в нем ошибся, что он, Сенька, может воевать не хуже других. Только теперь в Сеньке родился на­ стоящий солдат. Его сознание стало дру­ гим, отличным от того, когда он с ужа­ сом прислушивался к каждому новому заходу вражеских пикирующих бомбар­ дировщиков. Собственно, рассказ В. Не­ красова и показывает, как произошло это качественное превращение челове­ ческого сознания. Заключительный эпизод успешного единоборства Сеньки с вражеским тан­ ком подготовлен всей логикой внутрен­ него развития характера персонажа. И именно потому, что закономерность это­ го развития последовательно мотивиро­ вана во всех звеньях. В. Некрасов смог ограничиться в последней заключитель­ ной главке рассказа лишь лаконичным рисунком поступков, действий Сеньки в бою. В этом бою Сенька уже мог совер­ шить подвиг, потому что он был готов к нему не только физически (не зря же он бросал гранату дальше всех в баталь­ оне), но и морально. И писатель не по­ ступился ни правдой жизни, ни логикой художественного образа, закончив рас­ сказ именно так, как он кончается. Прав­ да всегда поучительна. Художественная правда тем более. Выбрав для своего рассказа исключительно сложную и тя­ желую нравственно-психологическую си­ туацию, В. Некрасов лишний раз под­ черкнул, как велики резервы героиче­ ского в армии, общий моральный дух которой способен поднять во весь рост даже такого человека, который по своей собственной вине и, казалось бы, безна­ дежно был придавленным к земле. Не менее острая ситуация лежит в ос­ нове другого рассказа В. Некрасова «Судак» («Москва», 1958, № 2). Пере­ читывая этот рассказ, можно только по­ радоваться зрелому, отточенному мас­ терству писателя. Пластическая ясность человеческих характеров, лаконизм и точность деталей, глубина психологиче­ ского подтекста — все эти отличитель­ ные черты дарования В. Некрасова в полной мере проявились в рассказе «Су­ дак». Вместе с тем, по этому рассказу можно судить и о некоторых новьщ элементах своеобразной «философии че­ ловека» на войне, которая так или ина­ че присутствует в каждом произведении В. Некрасова. В рассказе «Судак» с особой отчетли­ востью выражен мотив, намеченный еще повестью «В окопах Сталинграда». Это мысль о том, что нет однолинейных критериев оценки человека, что эти кри­ терии многогранны так же, как и сама жизнь. В. Некрасов — писатель, цели­ ком сформировавшийся на впечатлениях войны, — острее, чем кто-нибудь дру­ гой, смог почувствовать, что война меня­ ет относительную ценность и значение тех или иных человеческих качеств: то, что в мирное время может иметь боль­ шую ценность, становится ненужным, лишним на войне, и. напротив, то, что на войне имеет первостепенное жизнен­ ное значение, порой оказывается второс­ тепенным, необязательным для человека в мирные дни. Поэтому для многих ге­ роев В. Некрасова, как, впрочем, и для огромного количества людей, познавших на собственном опыте войну, так труден психологически переход от мира к войне и от войны к миру. Главный герой нового рассказа лей­ тенант Ильин по складу своего характе­ ра чем-то напоминает Фарбера из пове­ сти «В окопах Сталинграда». «В полку — Ильин сразу это понял— он никому не пришелся по душе. Он не умел, да и не хотел скрывать свою робость, и это определило отношение к нему окружающих. Офицеры полка — в основном молодежь со всеми прису­ щими ей слабостями — после двух­ трех попыток к сближению, из которых ничего не вышло, потеряли к нему инте­ рес. Кто-то в шутку прозвал его «Суда­ ком», и это прозвище настолько прочно к нему прилипло, что за глаза его иначе и не называли. На совещаниях он сидел всегда в стороне, молча, и к нему никто не подходил. С солдатами он не мог най­ ти общего языка — так ему, во всяком случае, казалось. Приказывать и требо­ вать он не умел, никак не мог отделать­ ся от «пожалуйста» и «попрошу вас», а в отношении со старшиной — хитрым и оборотистым малым — просто становил­ ся в тупик». «Судак» — фигура комически - пе­ чальная на войне. И все первые впечат­ ления, которые выносят из общения с Ильиным другие герои — и в первую очередь любимец всего полка комбат Вергасов, — только подтверждают и, ка­ залось бы, накрепко закрепляют эту ис­ тину. Свой рассказ В. Некрасов строит та­ ким образом, что знакомство с Ильиным как раз и начинается с точки зрения его непосредственного начальника, капитана Вергасова, молодого, полного сил и энер­ гии командира, прошедшего боевую вы­ учку .в Сталинграде. Эта точка зрения позволяет сразу же предельно резко обнажить все и так вполне очевидные слабости Ильина, не­ исправимо штатского человека, сохра­ няющего и в условиях полкового быта привычки, манеры, интонацию тихого, застенчивого интеллигента, не умеюще­ го войти в новую для него военную сре­ ду и слиться с ней. Ильин не может выпить со своим ком­ батом стакана водки, не закашлявшись мучительно, до слез; на тренировочных занятиях он бросает гранату ближе всех