Сибирские огни, 1960, № 4

лись кружным, морским путем — через Одессу. Старинное неказистое судно пе­ ресекло Черное, Мраморное, Средиземное моря, Индийский и Тихий океаны. Пе­ ред глазами притихших украинцев неторопливо проплыли каменистые берега Греции, раскаленные пески Аравийской пустыни, Бомбей, Сингапур, Шанхай... И почти все увиденное прочно улеглось в памяти деда. Правда, в его пересказе меткие наблюдения иногда наивно переплетались с фантастическими рассуждени­ ями о черных людях, охраняющих входы в рай, но это нисколько не лишало рассказы деда их занимательности. Еще охотнее повествовал Илларион Максимович о своей Черниговщине. Со­ берутся погожим летним вечером пять-шесть стариков, из тех, что еще помнили родные места, и заведут степенную беседу о былом. Вспомнят благодатное южное небо, неоглядные степи, хлебородные нивы, сады, широкий Днипро... — Ось, бувало, у нас в России... У старых переселенцев словб «Россия» отождествлялось со словом «Роди­ на» в самом прямом его смысле. Помню, как дед вполне серьезно спрашивал зна­ комого китайца: — Твоя Россия где? И тот не менее серьезно отвечал: —Моя Россия — Чифу. Мы, молодые ребята, для которых Россией в таком понимании была Уссу­ рийская тайга, слушали стариков, прикусив языки. Но многое в рассказах каза­ лось нам странным. Зачем, к примеру, жалеть о грушах или вишнях, когда здесь они растут прямо в тайге? Чем привлекали стариков степи, ровные, как стол, когда у нас кругом такая красота: сопки, девственный лес?.. Село Угловое, которое облюбовали наши деды, было расположено и в са­ мом деле очень красиво. За поскотиной сразу же начинались сопки и почти не­ тронутая тайга, где вековые кедры, ели, бархат перемежались с кряжистыми ду ­ бами, ясенем, липой, где под их густыми кронами теснились черемуха, рябина, •орешник... И все это было сплетено дальневосточными лианами, диким виногра­ дом, китайским лимонником, актинидией. Там и сям преграждало путь колючее «чертово дерево». По утрам до села долетал рев изюбрей, а дикие свиньи и козы выходили прямо к нашим огородам. В окрестностях водились пятнистые и северные оле­ ни, соболь, белка. Километрах в пяти от Углового, за Соловейцевым ключом, на­ чиналась знаменитая Тигровая падь. Немудрено, что сельским хозяйством угловчане почти не занимались — оно здесь было невыгодно. Многие промышляли охотой, возили лес и сено во Влади­ восток, на соседние шахты, на фанерный завод, уходили на строительство Вла­ дивостокской крепости и железной дороги или же в море на рыбный промысел. Рассказы бывалых людей тоже раскрывали передо мной мир — беспредельный в своих просторах, волнующий и пока непонятный. Наконец, добрую половину населения Углового составляли так называемые «сахалинцы» — люди, отбывшие многолетнюю островную каторгу и навсегда по­ селившиеся в наших краях. Это был народ разгульный и бесшабашный, со слож­ ным жизненным путем. «Сахалинцам» тоже было о чем рассказать любознатель­ ным ребятам. И лишь о Крайнем Севере никто в Угловом не мог сказать мне больше то­ го, что сказали первые книги. И, может быть, именно поэтому интерес к Запо­ лярью у меня с каждым годом только разгорался. Во сне я то поджидал в укры­ тии неповоротливых тюленей, то сражал метким выстрелом гигантского белого медведя, то мчался на оленях по дикой тундре или пробирался на собачьей уп­ ряжке к далекому полюсу... С детства я полюбил охоту. Сначала с отцом стрелял фазанов, уток, гусей, позднее с дядьями ходил на зверя, а то и один забирался с винтовкой в тайгу, в Тигровую падь (только с тиграми, к моему крайнему тогда огорчению, ни разу не встречался). Однако знакомство с миром по книгам, рассказам и охотничьим походам про­