Сибирские огни, 1960, № 4

, , Пищеводный гол о с“ Самые убедительные свидетельства достигнутого — опыты. У Антоновой лаборатория своеобразная. Ее экспонаты не оставишь на месте. Разве только на ленте магнитофона можно запечатлеть возвращенный голос. И еще — рукописи, бесчисленные рукописи... Свой дневник Мария Моисеевна не без основания на­ звала «творческой лабораторией». В дневнике были записаны результаты поис­ ков — своих собственных и чужих. В 2 0—30-х годах в Ленинградской клинике уха, горла, носа, руководимой профессором Воячеком, молодой ученый Доброгаев впервые начал изучать речь безгортанных людей. Он, как теперь и Антонова, заинтересовался тем, что неко­ торые больные, лишенные гортани, через 3— 6 месяцев после операции внезапно заговаривали. К некоторым из них возвращалась отчетливо слышимая речь. У большинства же речь была шепотной, скачкообразной, неясной. И, что более всего обращало внимание,— больные не могли произносить тех слов, которые начинаются на гласный звук — «ура», «Оля» и т. д. Странно и неприятно было слушать такого человека. Вместо привычной, спо­ койной, слышимой речи после клекота, металлического треска и шипения вдруг «выпаливалось» слово. Сделав такой «выстрел», больной вынужден был делать длительную паузу, потом «выпаливал» следующее слово. Доброгаев предложил забирать воздух в глотку, как бы проглатывая его, а по- , том, отрыгивая этот воздух, произносить слова. Так родился метод «пищеводного голоса». Изучая его, Мария Моисеевна Антонова припомнила случай из далекого детства. Залитая солнцем, запруженная народом огромная площадь. В город при­ ехал цирк. Под звуки флейты и неистово гремящего барабана из балагана вышел белобородый карлик и возвестил: — Уважаемые господа, вашему вниманию неповторимое чудо-женщина с утробным голосом, чревовещательница... «Так это же и есть «пищеводный голос»,— размышляла Антонова.— Чре­ вовещание и «пищеводный голос» — одно.и то же». Однако то, что было под силу чревовещателю в цирке, выступавшему всего лишь несколько минут, оказывалось очень трудным для безголосых. Чтобы гово­ рить, больным нужно усиленно напрягать мышцы шеи, лица, ротовой полости, туловища. «Приходится выбивать звуки изо рта кулаками»,— писал один из тех, «то пытался освоить метод «пищеводного голоса». Не удивительно, что больные бросали трудные и малоэффективные попытки, вновь переходили на язык жестов, прибегали к бумаге и карандашу, Смущало Антонову и еще одно обстоятельство. Применяя метод «пищевод­ ного голоса», больные отдельно не выговаривали гласных звуков. Неужели невозможно добыть чистый гласный звук у больных, лишенных гортани? Неужели гласный звук отдельно неуловим? Но ведь И. П. Павлов заве­ щал: «Ничто не остается неподвижным, неподатливым, а всегда может быть до­ стигнутым, может изменяться к лучшему, лишь бы были осуществлены соответ­ ствующие условия». Соответствующие условия! Значит, надо помогать больному воспитывать речь, именно помогать. Не быть в стороне, не предоставлять больного самому себе. Не ждать, когда он научится говорить сам. И снова — раздумья, поиски... Почему, заглатывая воздух в пищевод, люди могли сказать два-три слова, 'самое большее фразу? Видимо, все дело в том, что им не хватало воздуха. Пере­ водя дыхание, больные как бы снова «накачивают» его. Напрашивался вывод: сколько воздуха, столько слов. Чем больше воздуха, тем больше слов. Воздух — материал, на котором строится звук. Где взять этот материал? 'Ежеминутной накачкой и отрыгиванием, как при «пищеводном голосе»? Нет! Это не под силу человеку. Где же взять воздух?