Сибирские огни, 1960, № 2

— Да, за такое дело не жалко награды. — То-то же, не жалко. А все дело в том, что лейтенант Чесноков — настоящий командир, спокойный, трезвый, дисциплинированный. Такой во­ ин не вылезет из окопа, чтобы своим задом дразнить немцев, себя и това­ рищей под лишнюю опасность подставлять. Он хоть и молодой, а дуро­ сти не сделает, потому что на войне фокусы разные — преступление. Вот какой лейтенант Чесноков. Я ушам своим не верил: очень удивляли меня слова замполита. Знал бы он, что у лейтенанта Чеснокова есть прозвище Федька Шалопут! Стал бы говорить про него такие слова? Я попал в госпиталь с пулевым ранением в ногу. Очнулся в неболь­ шой палате, где стояло четыре койки. На двух лежали тяжелораненые, густо обмотанные бинтами, а на третьей сидел молодой паренек с рукой в гипсе. Он тихонько мурлыкал себе под нос, будто укачивал тяжелую руку. Глаза у него были живые серые, а стриженая голова кругла, как кочан. Мне понравилось лицо соседа, бесхитростное такое, доброе. Видно, ску­ чая, он то и дело вскакивал, ходил по комнате в кособоких тапочках. Заметив, что я проснулся, сосед мой обрадованно заулыбался: — Ну что, браток, жив? Видно, очень хотелось поговорить пареньку, и он засыпал меня вопро­ сами: — Тебя здорово задело? В ногу? Ну, это пара пустяков. Вылечат, не горюй, братуха. Врачи здесь, знаешь, такие волшебники: по кускам собе­ рут, сошьют, и топай на все четыре стороны. Он сел ко мне на койку, смотрел на меня своими ясными глазами, без­ заботно болтал: — А ты знаешь, солдат, на какой койке находишься? На ней до тебя Герой Советского Союза лежал. Чуешь? — Что за Герой? — О, мировой парень! Он добродушно расхохотался, поддерживая свою руку. Мне тоже бы­ ло приятно, что попался такой разговорчивый сосед: все скорее время пройдет. — Привели его, он упал, как камень, на койку и трое суток проспал, не пошевельнулся. Нянька его с ложечки кормила, а он и глаз не открыл, похрапывает себе. Мы думали: умирает, ранение какое-то в голову. А ког­ да все же очнулся, вскочил, оглядывается дико кругом, потом спрашива­ ет: «Это что еще за шарашкина контора?» Мы разъясняем, что это госпи­ таль, а не шарашкина контора, а он прыснул и полез под койку. — «Что ищешь-то?» — пытаем. — «Сапоги, одежду». Не очухался, значит, по-на­ стоящему. Кое-как втолковали, что идти некуда, одежу все равно не д а ­ дут, а если по надобности, для этого тапочки и халат имеются. — «Ха­ лат? — говорит и хохочет.—Тапочки? Д а я что, балерина? Кто тут парадом командует?». Как раз пришел врач наш, майор. Осмотрел его: «А ну, лей­ тенант, в постель сейчас же». Строгий мужчина наш майор. «Вылечи­ тесь—сам выпишу».—«Товарищ майор,—просит Герой,—я своими средст­ вами долечусь. Отпустите». — «Какие это средства у вас?» — «Мы соли­ долом всякую рану лечим. Чуть чего — смажешь, в два счета затянет». — «Тоже мне хирурги солидоловые! — смеется майор. — Лежите уж, и что­ бы разговоров о выписке не слышал: рана как следует не затянулась». Загрустил Герой и еще два дня проспал, потом поднялся, надел ха ­ лат, и после этого весь госпиталь потерял покой. Возле него всегда компа­ ния, шум, хохот; он же мертвого рассмешит. Рассказывать начнет — жи­ воты все надрывают, всякие фокусы выкидывает, один чище другого. Т а ­ кой шалопут был этот Герой. Страсть.