Сибирские огни, 1960, № 2

столкнуться его герою, недавнему под- ростку-слесаренку, рабочему парню Мед­ ведеву. Но Медведева трудно обескура­ жить. Напористый и волевой, он начи­ нает сколачивать рабочий коллектив, поднимая людей на восстановление при­ иска, зная, что необходимо «укреплять золотой фонд Республики». Образ Медведева выписан в романе с большой тщательностью и жизненной достоверностью. Писатель изображает его в сложнейших житейских обстоятель­ ствах и конфликтах, в которых с особен­ ной полнотой проявляются различные грани характера героя. Читатель следит за поведением Василия и на собрании, и в окружении старых рабочих прииска, и в своеобразном длительном поединке с изворотливым и хищным Сунцовым. Ге­ рой Петрова далек от какой бы то ни бы­ ло романтической идеализации и сла­ щавости. Он мало образован, нередко груб и прямолинейно резок, да и в лич­ ной жизни способен на взбалмошные и необузданные поступки. Вместе с тем в нем подкупает цельность натуры, избы­ ток нерастраченных сил, напористость и волевая целеустремленность, ужива­ ющиеся с душевной мягкостью и неж­ ной мечтательностью. С какой непос­ редственностью и силой переживает он крушение семейного счастья, разбитого собственными, неумелыми и грубыми ру­ ками! Не случайно за все эти качества богато одаренного от природы характера полюбили его рабочие. Именно они так взволновали и умную образованную Ва­ лентину Сунцову, потянувшуюся всем сердцем к Василию, человеку иного жиз­ ненного круга и воспитания. П. Петров верно почувствовал и пере­ дал в нравственном облике своего героя, в индивидуальных качествах его характе­ ра типические черты и приметы# време­ ни, сформировавшего этот характер. Об­ раз Василия в какой-то мере сродни об­ разу Сафрона из «Перегноя» Л. Сей- фуллиной и десяткам других персонажей нашей литературы 20-х годов. Писатель дал его с той самой «всей требухой», о которой говорил Д. Фурманов, размыш­ ляя над образом Чапаева. Медведев — совсем в духе времени— редко действует убеждением и логикой, — не до этого! — а поступает напористо и решительно. На первом же собрании он, что называется, с порога грохнул: «Рабочий класс не может сейчас отдать управление черту лысому, и нечего тут трепать. Кто не желает с нами — тому тайга широка, а можно повернуть дело и другим манером... В ревком предлага­ ются: Медведев, Вихлястый и Залетов, а в рудком Яхонтов, Качура и Никита Лямкин. А техническую братию притя­ нем по трудмобилизации». Понадобится время, живой опыт прак­ тической работы с людьми, пока порыви­ стый и стремительный Медведев поймет, что сразу социализм не построишь, что в новых условиях окриком и наганом мно­ гого не достигнешь. В конце романа он говорит технику Яхонтову: «Ты знаешь, когда я приехал сюда, то не думал так вот, как сейчас. Я думал, что через во­ енный коммунизм мы прямо к социализ­ му придем, а того не соображал, что мы еще очень бедны и придется учиться де­ лать все, не только воевать». «Борель» — остросюжетное и остро­ конфликтное произведение. На страни­ цах романа сшибаются и бушуют страс­ ти, активно действуют два классово­ враждебных лагеря, между которыми развертывается борьба не на жизнь, а на смерть. На стороне Медведева — старые кадровые рабочие — драгер и слесарь, старый подпольщик и бунтарь, коновод забастовщиков Качура, молото­ боец Никита Лямкин. К нему тянутся техник Яхонтов, Валентина. Этой груп­ пе противостоит анархиствующая свора тунгусников во главе со своим вожаком, «жохом парнем» Евграфом Сунцовым. В разгульной ватаге Сунцова привольно живут разбойные молодцы типа Ганьки. парня с расплюснутым носом, с широ­ кой арбузообразной физиономией. Опора его и матерые бродяги из беглых уго­ ловников. Образ Сунцова — один из на­ иболее ярких в романе. Это несомненная творческая удача автора. Вот как он вы­ глядит в момент первого знакомства: «Верхом на круглом малорослом ино­ ходце, в новом черном полушубке и рас­ шитых бисером тунгусских унтах, он подъезжал то к одной, то к другой ком­ пании. На шее у него и через плечо раз­ вевался белый шарф. И везде его встре­ чали веселыми криками: — Живем, Еграха! Войко повертываясь, Евграф Ивано­ вич улыбался белками цыганских глаз золотничникам». До приезда Медведева он был некоро­ нованным владыкой прииска. Это о нем говорит Медведеву Вихлястый: «Евграш- ка Сунцов здесь царь и бог». Разоряя и терроризируя приискателей, нагло обирая эвенков, упивается своей властью Сунцов. А от него тянутся нити не только к какой-нибудь фельдшерице Лоскутовой, пустой и вздорной бабенке, ненавидящей советскую власть, но и к более крупным хищникам за границу. Путь Сунцова — путь индивидуалиста и отщепенца, скатившегося к открытому бандитизму. Ослепленный зоологической ненавистью к новому, Сунцов не оста­ навливается даже перед зверским поку­ шением на родную сестру, вставшую по другую сторону баррикады. Так, не скрывая трудностей и ошибок, не идеализируя своих героев, ведет нас художник от одной преодоленной прег­ рады к другой, чтобы в конце романа по­ казать преображенный, оживший прииск, изменившихся людей, пробужденных к жизни и творческому труду волею пар­ тии, энергией беззаветных энтузиастов.