Сибирские огни, 1960, № 2

вайся. Но одно не вызывает сомнения. Хлопушин никакой не ценитель нового и тем более не борец за него. Он хватается за все, что может принести ему извест­ ность, независимо от того, действительно ли оно ново, жизненно, ценно или старо, надуманно, ненужно. И занимается им до тех пор, пока кто-нибудь смотрит на не­ го, обращает внимание. А как только у других интерес к этому делу ослаб, Хлопу­ шин бросает его. — Простите, так могут думать и говорить о Викторе Ивановиче знаете кто?— Юрий Трофимович снова в упор посмотрел на меня. — Кто? — С кем он борется, кому он не по нутру. — Кто именно, назовите их, не бойтесь, собственными именами. — Косные, отсталые люди, кому новое становится поперек горла. Я отверг это утверждение. О Хлопушине могут так отзываться не только от­ сталые, косные люди, но и те, кто ценит новое, но не хочет причислять к нему то, что или совсем не ново, или не нужно, кто не хочет легко, вольно относиться к явлениям жизни. Косные люди, действительно, не могут любить Хлопушина. Как-никак, го­ няясь за «новшествами», он нарушает их покой. Но беда в том, что хлопушин- ские «новшества» порой так же далеки от новшеств настоящих, как небо от зем­ ли, и служат не передовым, прогрессивным целям, как должно быть, а отсталым, косным. Собственно, легкое, произвольное отношение к жизни, стремление к не­ оправданным, неподготовленным жизнью перестройкам родственно косности и от­ сталости. У них одни и те же корни — незнание жизни, забвение ее истинных, за­ кономерных потребностей. Только консерватор и такой вот легкий на почин ра­ ди почина Хлопушин действуют в разных направлениях. Первый цепляется за ста­ рое, отжившее, оберегает его и тянет жизнь назад, вспять, задерживает ее разви­ тие. Второй же, рисуясь поборником передового, фактически дискредитирует его, задерживает развитие. Внешне хлопушины и консерваторы — враги, а по сути — друзья. Во всяком случае, они не смертельны друг для друга. Смертельны для хлопушиных другие — те, кто здраво, трезво смотрит на жизнь, видит пути ее развития, кто умеет конкретно разобраться в существе дела. — Так что, Юрий Трофимович, вы неправы, утверждая, что плохо думать и говорить о Викторе Ивановиче могут лишь отсталые, косные люди, — продолжал я. — Есть еще одна категория противников хлопушиных. Если уж зашла речь о противопоставлении отсталости, косности и хлопушинщине, то, право же, хлопу­ шины сейчас вредней в деревне, чем отсталые люди. — Даже так? — Дорогин опять точно хотел подзадорить меня. Впрочем, он явно заинтересовался, и я стал убеждать его с еще большей горячностью. Я ска­ зал, что, по моему мнению, отсталость и косность — давние наши враги. Мы на­ учились опознавать и обезвреживать их. Хлопушины же с их прыткостью, лег­ костью в отношении к явлениям жизни чувствуют себя у нас весьма вольготно. И вот почему. С первых дней Советской власти среди крестьян проводится огромная работа по воспитанию чувства нового, передового. Без широкого, всестороннего развития этого драгоценного качества трудно двигать вперед не имеющее себе примера в истории социалистическое сельское хозяйство. Поборники нового, пере­ дового пользуются у нас неограниченной поддержкой, помощью. Их ряды гигант­ ски растут, усиливается созидательная, творческая деятельность крестьянских масс. Но в поборники, творцы нового, точно мухи к меду, лезут и деляги, приспо­ собленцы. Им это выгодно. Они нередко оттесняют истинных творцов, созидателей и под видом борьбы за новое безжалостно уродуют, ломают жизнь, мешают ее нормальному развитию, улучшению. Печальные следы их «творчества» нередко можно встретить в колхозах... Как все пустое, легкое, они шумливы, броски, прив­ лекают к себе. Попытки укротить, остановить их не всегда кончаются благопо­ лучно, так как они пользуются благами, правами передовиков, а их противникам легко попасть в отсталые, в рутинеры. Дорогин внимательно слушал, молчал. Не нашлось у него ‘ серьезных воз­