Сибирские огни, 1960, № 12

Лампочка меркнет, меркнет. Пухлый волосок худеет, становится оран­ жевым, бордовым, красным и, наконец, исчезает. Никнет, удаляется, ис­ сякает песня: ...обождать... Тишина. Только за окном просторно бушует метель да в сенцах изред­ ка жалобно вторят ей половицы... Одна, совсем одна в штормовом мире Лариса. Баюкают ее волны-звуки, уходит из-под головы, ныряет в темень подушка, а вслед за ней проваливается, летит в темноту и она сама. И нет уже ни метели, ни комнаты, ни скрипа... Просыпается Лариса от стука в окно. Кто-то стучит осторожно, слов­ но скребется, и что-то говорит: — ...и-о-аа! Метель относит, рвет слово, но Лариса уже чувствует, что случилось что-то неприятное, может быть, даже страшное. Она — врач, она каждую минуту должна быть готова ко всему. Через минуту Лариса спокойно слушает Владимира. — С Колькой что-то случилось. За живот держится и стонет. Хотели мы его сюда привести — ругается. Ему, понимаешь, перед тобой неудобно. Кой там ляд неудобно, позеленел парень... — Боли где, в подвздошной впадине? Лариса торопливо втыкала в волосы заколки и смотрела мимо Вла­ димира, на окно, за которым визгливо надрывалась метель. — Не знаю. — Владимир раздраженно махнул рукой. С рукава паль­ то полетели брызги и упали на некрашеный, добела выскобленный пол черными крапинками. Свечной огарок, вставленный в горлышко бутыл­ ки, виновато вильнул крохотным, неустойчивым язычком.— Слушай, со­ бирайся скорей. Не в театр ведь. Дорогой Лариса задала еще несколько профессионально-деловитых вопросов. Владимир путался в ответах и, наконец, буркнул свирепо: — Я-то откуда знаю. Ты доктор, ты и ставь диагноз. Ларисе показалось, что «доктор» он произнес с иронией. Она испуга­ лась, что он объясняет ее волнение беспомощностью, и до боли закуси­ ла губу. Колька стоял на коленях перед кроватью и прижимал к животу по­ душку. Его остроносое лицо было в испарине. Стиснув зубы, Колька тряс головой и тяжело дышал. Когда подошла Лариса, он попытался усмех­ нуться, но усмешка вышла жалкой и просящей. * * И= Позже, припоминая подробности этой ночи, Лариса поняла, что имен­ но в тот момент, столкнувшись с молящим человеческим страданием, она впервые по-настоящему почувствовала себя врачом. Все, что было до это­ го, — было не совсем то, напоминало игру «в доктора». Кажется, это было то самое, чего она боялась. И даже сейчас, когда все становилось очевидным, она все-таки думала, что тревога ложная и, может быть, все совсем не так, как ей представляется. Пока Колька раз­ девался, она вымыла руки. Странное дело: все вокруг приятели, которым в обычное время ничего не стоит назвать ее Лариска, Ларка, Ларисея, сейчас ловят ее взгляд и наперебой стараются услужить — один льет воду, другой — держит мыльницу, у третьего наготове полотенце. Володька, от которого, кроме зубоскальства, ничего не жди, так осторожно помогает Кольке, так любовно поддерживает его под руку, словно это не Кольке больно, а ему самому. При этом он уговаривает: