Сибирские огни, 1960, № 12

что и Белинский прав, говоря, что писа­ тель изображает события мелочные, обы­ денные, и мы правы, когда говорим, что он изображает события необыкновенные: он изображает мелочные, обыденные со­ бытия в тот момент, когда они в необык­ новенной степени захватывают наше во­ ображение. Но что является причиной этого не­ обыкновенного нашего интереса? Истинный талант берет своего героя в обыденной обстановке, среди повсе­ дневных мелочей, однако выбирает лишь такие моменты в его жизни, когда тот находится в состоянии наивысшего на­ пряжения, когда в нем напряжены все его силы. Вот «Анна Каренина». Роман начи­ нается картиной семейного разлада. Еще никогда не было такого в семье Облон­ ских. Однако что же здесь необычного? Мы видим, как Степан Аркадьич Облон­ ский просыпается. Сквозь полусон ему грезятся какие-то маленькие графинчи­ ки-женщины, звучит какая-то песенка. Неожиданно мысль возвращается к дей­ ствительности. В семье тяжелая ссора. Жена узнала, что он в связи с францу- женкой-гувернанткой. Дальше следует рассказ, с каким ужасом, отчаянием, гневом смотрела на него Долли, как он хотел солгать ей и не сумел — лицо не послушалось. Все это очень обыденно. Это много раз бывало в семьях, изображалось в пьесах, романах. Но ведь это не любые моменты, Долли за всю свою жизнь не мучалась так, как мучается теперь. Ничего похо­ жего не было никогда и с Облонским. Мы передали содержание первой главы, но ведь и во второй главе Толстой рас­ сказывает только о моментах наибольше­ го напряжения. И так во всем романе. Зачем нам знать, как ведут себя герои, когда с ними ничего не случается, когда они ничего не совершают? О людях мы можем судить только по их действиям. Любой рассказ, какой только нам приходилось когда-нибудь слышать, был прежде всего рассказом о больших делах и горячих страстях. Только об этом и можно рассказывать. Так же и в нашей собственной жизни. Если мы не совершили никаких дел, если нам никогда не приходилось напрягать все свои силы, то нам не о чем вспоми­ нать, как будто нас и не было. В нашей памяти остаются вовсе не так называе- вые благополучные годы, когда, предпо­ ложим, мы то и дело ездили на курорты, дачи, каждый вечер бывали в гостях, плотно кушали, крепко спали. Все это с необыкновенной легкостью выветрилось из памяти. Зато с какой необыкновенной отчетли­ востью, как светло и радостно вспоми­ наются нам походы по тайге, тундре, го­ рам, работа на новом заводе, раздумья над книгой, изобретением. Вот когда мы жили! Только это и осталось в памяти. Точно так же о любом литературном герое можно говорить лишь в той мере, в какой он что-либо совершает. Писа­ тель пропускает все тусклые, бесцвет­ ные мгновения в жизни своего героя и выбирает самые напряженные. Только через них герой поддается верному опи­ санию. Но в то же время мы только сейчас видели, что действие «Анны Карениной», например, ни на шаг не выходит из обы- деннейшей обстановки. Толстой не выду­ мывает необыкновенных событий, он всего лишь пристально всматривается в житейские мелочи. Настоящий писатель умеет разглядеть тысячи волнующих мгновений среди будничной повседнев­ ности. Но вот перед нами «Старосветские по­ мещики» Гоголя. В жизни Афанасия Ивановича и Пульхерии Ивановны мы не замечаем напряжения. Пульхерия Ивановна занята своими крошечными хозяйственными делами. Афанасий Ива­ нович среди ночи встает покушать, ко­ шечка исчезла, гость приехал. Вот са­ мые сильные переживания, какие только выпадают на долю наших героев. Им ни­ когда и ни за что не приходилось бороть­ ся. Их жизнь как раз тем и замечатель­ на, что в ней не было даже подобия борь­ бы. Все, чем они владели, само пришло к ним и само держалось в их руках. Однако не кажется ли вам, что мы не совсем правы? Разве можно сказать, что герои повести так-таки и не проявляли ни малейших усилий? Без усилий, без напряжений, пусть самых маленьких, никак на свете жить невозможно. Тов- стогубы изображены в моменты самого высокого напряжения, какое только бы­ вало у них в этот период их жизни. Ко­ нечно, все эти напряжения ничтожны, но если мы взглянем на наших героев в дру­ гие минуты, то там даже и этого не уви­ дим. Когда Афанасий Иванович не под­ шучивает над Пульхерией Ивановной, не встает среди ночи покушать, не уго­ щает гостя наливкой, тогда только дрем­ лет, и тут уже вовсе нечего изображать. В этом-то, наверное, и лежит один из. корней смешного. Жизнь человека всегда кажется смешной, когда она лишена на­ пряжений или когда напряжения эти ничтожны. Илья Ильич Обломов точно так же, как и Товстогубы, изображен в романе в моменты самых высоких напряжений, какие выпали на его долю. Беда лишь в том, что и у него напряжения эти ничтож­ ны. У него тоже есть препятствия, кото­ рые ему необходимо преодолеть. Ста­ роста пишет в письме, что доходов в ны­ нешнем году будет «тысящи яко две по- мене против того года, что прошел». Обломов силится вспомнить, сколько же было доходов в прошлом году, однако припомнить не может. Потом он начи­ нает раздумывать, какие бы реформы провести в своей деревеньке, чтобы дохо­