Сибирские огни, 1960, № 12

которые ретивые администраторы, гото­ вые по любому поводу, а чаще без всяко­ го повода «снять стружку» с него, чтоб пребывал он в постоянном страхе и злее работал. Сам предельно суровый к себе, Нестеренко — образец такого «акку­ ратного» отношения к человеку. Его на наших глазах складывающиеся отно­ шения с Давыдовым — это отношение одновременно и принципиального руко­ водителя, и внимательного воспитателя, и чуткого друга. Когда он, как говорят, хватил через край, учинил настоящий обидный для Давыдова допрос, он тут же нашел от сердца идущие слова, чтоб успокоить Давыдова, дать понять ему, что он, Нестеренко, наговорил лишнего, что он по-прежнему верит ему и не сом­ невается в нем. Не щадя себя, Нестерен­ ко горел на работе, и когда пришло большое горе — заболел туберкулезом, — говорит о нем с застенчивостью, слов­ но сам же и виноват в чем-то перед че­ ловеком: «Завтра еду в санаторий, ок­ ружном посылает... Не хотелось бы пе­ ред уборкой отлучаться из района...» Давыдов и Нестеренко дороги и близ­ ки нам сегодня как руководители ленин­ ского типа, полные заботы о людях, го­ товые бескорыстно и самоотверженно служить своему народу. Эти люди спра­ ведливо считают, что не принуждение, а убеждение является безошибочным и мощным средством борьбы с пережитка­ ми собственничества в нашем обществе. Это люди кристальной чистоты, огром­ ной воли в достижении поставленной пе­ ли и какой-то трогательной, внешне подчас суровой, а по существу нежной и безграничной любви к людям. Так рождаются и в полную меру зву­ чат в романе современные и своевремен­ ные, в высшей степени плодотворные шолоховские мысли о прекрасном в со­ ветском человеке, о характере и качест­ вах подлинно народного руководителя, мысли о нерушимой и глубочайшей свя­ ли народа и Коммунистической партии. По первой части романа нам известно, •какой «переворот» в умах донского ка­ зачества произошел после опубликова­ ния партийного документа о неверных, •искривляющих линию партии, методах коллективизации на местах. Он реши­ тельно разрубал чуть было не затянув­ шиеся узлы острейших противоречий в -стране, вскрывал существо недостатков в колхозном движении, определял людские судьбы и судьбу всей борьбы с кула­ чеством. В сюжетном развитии первой книги романа рассказ о живом «воздей­ ствии» этого документа на умонастрое­ ние крестьян, на характер их поведения является наивысшим сосредоточением всех «частных» и «общественных» ли­ ний произведения. Во второй книге такой же кульминацией всех событий является •открытое партийное собрание, на кото­ ром были приняты в кандидаты партии с шестимесячным испытательным сроком четыре гремяченца. Как бы ни развернулись в дальнейшем события в Гремячем Логу, здесь, на от­ крытом партийном собрании, к которому, как к празднику, готовились все гремя- ченцы, наносился последний и решаю­ щий удар по врагам советского народа, здесь Ипполит- Шалый при единодушном одобрении всех с полной ясностью выяв­ ляет истинное антинародное нутро Ост- ровнова, здесь же со всей очевидностью выяснилось, кто и почему идет в партию именно в эти труднейшие дни: «...Ежели кулацкие сынки за оружие берутся и хо­ тят все на старый лад повернуть... запи­ сываюсь в партию, чтобы, как десять лет назад, стоять за советскую власть в одном строю с коммунистами». Здесь, на собрании, открылся в своем новом трогательно красивом человеческом ка­ честве Кондрат Майданников, здесь обычно мрачноватый и грубоватый Ма­ кар Нагульнов впервые приметно для всех засиял, заулыбался, залучился доб­ ротой, любовью, радостью. «Макар широко и открыто улыбался. Поднявшись за столом во весь рост, он немножко нервически оправлял гимна стерку, бесцельно касался пальцами пряжки солдатского ремня, переступал с ноги на ногу, а самое главное — улы­ бался, показывая густые, мелкие зубы. Всегда плотно сжатые губы его, дрогнув в уголках, вдруг расползались в какой- то по-детски трогательной улыбке, и так необычна была она на аскетически суро­ вом лице Макара, что первый не вы­ держал Устин Рыкалин. Это он в вели­ чайшем изумлении воскликнул: — Гляньте, люди добрые, Макар-то наш похоже что улыбается! Первый раз вижу такую диковину!.. И Нагульнов, не пряча улыбки, отоз­ вался: — Нашелся один! Приметил! А чего бы мне не улыбаться? Приятно на душе, вот и улыбаюсь...» Все это вместе взятое, вся приподня­ то-радостная атмосфера собрания гово­ рит нам о нерасторжимом единстве пар­ тии и народа, о народных истоках, пи­ тающих мысль и волю партии. А как же иначе, если лучших своих представите­ лей народ сам отбирает и посылает в партию! Велико значение для идейного содер­ жания всего романа сцены партийного собрания, написанной с обычной шоло­ ховской живописной силой. Но тут же следует сказать, что обилие самих по се­ бе оригинальных и ярких выступлений деда Щукаря не обогащают эту столь важную в романе сцену. Нарушена, как мне кажется, какая-то мера, нарушена необходимая в таких случаях гармония или соразмерность всех «составных ча­ стей» этой картины. В самом деле, что нового, существенно необходимого добав­ ляет дед Щукарь в тот последний мо-