Сибирские огни, 1960, № 12

М. Шолохова развивается значительно медленнее, чем в первой. Там одно со­ бытие стремительно сменяется другим, 8десь исключительное внимание автора сосредоточено на людях, на их самых со­ кровенных переживаниях, на их ярко проявившихся новых качествах. И чем более узнаем мы того или иного челове­ ка, — будь то Иван Аржанов или Ус­ тин Рыкалин, Ипполит Шалый или Не­ стеренко, я уже не говорю о централь­ ных героях, — тем глубже постигаем мы смысл происходящего в нашем об­ ществе процесса — процесса бурного, ранее невиданного духовного роста со­ ветского человека под благотворным воз­ действием складывающихся тогда соци­ алистических взаимоотношений. С заме­ чательной зоркостью вглядывается М. Шолохов во внутренний мир челове­ ка. Какие же удивительные богатства открываются для него в человеке труда, какие колоссальные возможности видит он в нем, если человек свободен и не уродуется эксплуатацией, собственниче­ ством, эгоизмом! Кузнец Ипполит Шалый, человек по­ жилой и осторожный, вырос в бесстраш­ ного обличителя скрытых до поры до времени, потому еще грозных для него, врагов советской власти. Он умен, наб­ людателен, тонко разбирается во всех гремяченских делах. Шалый — деревен­ ский пролетарий, отлично понимающий, сколь опасны притаившиеся классовые враги. Потому-то так горячо и откро­ венно говорит он Давыдову о том, что он не председателем стал, а «так, пришей- пристебай», потому-то учит Давыдова уму-разуму, потому-то в партию готов вступить, потому и Островнову, которого недавно и не без оснований побаивался, гневно и открыто при всем народе бро­ сает: «Нам с тобой в одной партии не жить!» Варя Харламова, Варюха-Горюха, только-только начала жить, она обыкно­ венна, проста, наивна, но чистой откры­ той душой своей сразу поняла захваты­ вающую правду Давыдова, захотела подражать ему и горячо полюбила в нем все, заболела его болями, загорелась его правдой. Как трогательна она в своей любви к Давыдову, как бесстрашно идет она на пересуды и насмешки, не умея скрыть свою любовь, как быстро любовь к Давыдову превращает ее, угловато­ го подростка», в «статную девушку с горделивым посадом головы», как смело выступает она на своем первом собрании в защиту Майданникова, с каким отчая­ нием и любовью отчитывает она Давы­ дова, котрый, как думает она, не может понять, что с нею происходит: «Дурак ты слепой! Слепец проклятый! Ничего ты не видишь! Люблю я тебя, с самой весны люблю, а ты... а ты ходишь, как с завязанными глазами1.. А теперь ступай от меня к своим Лушкам, а мне ты не нужен, такой каменюка холодный, не­ зрячий, такой слепец прижмуренный!» Варюха — сама молодость, которая без оглядки пошла за Давыдовым. Это еще один исключительно обаятельный образ русской женщины, созданный М. Шоло­ ховым. Даже в Лушке Нагульновой увидел писатель черты, обусловленные духом нового времени; конечно, она—существо ядовитое, быстрое омещанивание ее —- явление закономерное: слишком жестоко и бесповоротно изуродовал в ней все эгоизм, вскормленный собственническим обществом. Но присмотритесь к ней мо­ лодой — она тоже человек, жаждущий своей, пусть ложно понятой, внутрен­ ней свободы, права свободно любить и распоряжаться своей судьбой, она тоже бесстрашна в нарушении стесняющих че­ ловека старых, нередко ханжеских дере­ венских обычаев, она великолепно чув­ ствует любую фальшь у того же Давы­ дова и умеет едко, умно и беспощадно обнажить ее. Ничего не скажешь, было что-то в характере молодой Лушки ред­ костно красивое, смелое, привлекатель­ ное; совсем не одной ее красотой пле­ нились и Нагульнов и Давыдов, совсем не случайно в самом конце романа Раз- мётнов, рассказав о самодовольной и расплывшейся Лукерье Никитичне Сви­ ридовой, искренно пожалеет «прежнюю Лушку, молодую. хлесткую, краси­ вую». Интересно развернулся образ Кон­ драта Майданникова. Да, после смерти Давыдова он стал председателем кол­ хоза. Но дело не в повышении по слу­ жебной лестнице, а в том, как политиче­ ски и душевно созрел Кондрат. На пер­ вом открытом партийном собрании, кото­ рое принимало Майданникова в свои ряды, выяснилось (кстати, и из непомер­ но длинной речи деда Щукаря), что он не только хорошо, с душой работает, но и других за собой ведет, постоянно счи­ тает и записывает, ищет наиболее эконо­ мичные способы ведения большого об­ щественного хозяйства. Он глубоко уве­ рен, что встал на единственно правиль­ ный путь, потому и в партию заявление подал, потому так спокойно и мудро сказал, когда узнал, что враг снова под­ нимает голову: «Что ж, это хорошо, пущай подымаем Поднятую голову рубить легче будет». К Давыдову, в котором для колхозни­ ков Гремячего Лога воплощены мысль и воля партии большевиков, потянулось все лучшее, что есть в народе, и не про­ сто потянулось, а еще и потребовало: мы в тебя поверили, так будь достоин на­ шей веры! Колхозник Иван Аржанов, «человек с чудинкой», а по общему мнению одно­ сельчан, «слегка придуроковатый», не­ ожиданно для Давыдова рассказал ему о своем несостоявшемся детстве, о своих злоключениях в ранней юности, о пре­ ступлении, которое он тогда совершил.,.