Сибирские огни, 1960, № 12

На суде Пожидаев неожиданно переменился. Если говорить точнее — стал самим собой. Суд шел там же,- где неделей раньше бушевало собрание, люди сидели те же, таким же оставался список обвинений, и только виновный стал другим. Ни крупицы самоосуждения и раскаяния! Он вдруг почувствовал себя «героем» про­ цесса, цедил скупые полупризнания, обелял себя, и даже чернил других. Зал притих. Закипало глухое и сложное чувство. Чтобы понять его и объ­ яснить последующие события, я подробнее расскажу, что же именно совершил Пожидаев и как он это, им совершенное, обряжал в бутафорские одежды. Летом солдат Пожидаев был дома, в отпуске. Как-то под вечер, вместе с отцом, колхозным пасечником Василием Степа­ новичем и родным дядей Яковом Степановичем он отправился на ходке в гости к Дрогиным — старым знакомым отца. Солдат таил в душе надежду поговорить с Галиной, дочерью хозяина дома, и если она согласится стать его подругой, тут же назначить свадьбу. Василий Степанович не одобрял ни раннего намерения сына жениться, ни его выбора и поэтому еще в пути затеял разговор о женитьбе. Сын уклончиво хмыкнул в ответ, отстегнул гармонный ремень, развел мехи. — Тебя спрашиваю... — настаивал отец. — Слышу... — не переставая играть, отозвался Пожидаев. — Только не твое это дело, батя. Заткнулся бы, что ли... Не зная, как отнестись к словам сына, старик в сердцах хватил лошадь вожжой и перевел глаза на брата: — Слыхал? Так выглядела «увертюра» к преступлению. Пожидаев же в судебном засе­ дании изобразил дело таким образом, будто отец его «психанул», «матюгнулся», «намахивался вожжами» и что он, Пожидаев, по этой причине приехал к Дроги­ ным в «испорченном настроении». В действительности настроение было испорчено позже. С приездом Пожидаевых гости расселись за праздничной скатертью и друж­ но выпили за новый дом, недавно поставленный хозяином. Солдат в волнении передвинул тарелку — Галины за столом не было — и в приступе внезапного раздражения один за другим хватил два изрядных лафитника. Поднялся, вышел из-за стола. В старых березах, сразу же за оградой Дрогиных, стоял движок— электростанция. Пожидаев нашел белевшую в кустах скамейку. Пусто. Где бы могла быть Галина? Побродил по улице, вернулся, присел на скамью. — Скучаешь? — неожиданно услышал он за спиной знакомый голос. — Иван? — Он самый. К солдату подошел механик электростанции, вытирая на ходу паклей зама­ сленные пальцы. Поздоровался, чиркнул спичкой и, выдохнув дымок, сел рядом. — Зря, Федор, маешься, — заговорил он без предисловий. — Уймись... Ведь Галина тебе никаких видов не давала. Так ведь? И при тебе и без тебя одна у нее дружба. — Петрован? Э, нашел жениха. Что он против меня? Сопля! Во дворе Дрогиных гулко зазвучали голоса, несколько раз хлопнула дверь дома, и тотчас же из глубины сумерек нахлынули гости. К Федору и Ивану подошел Яков Степанович. — Пошли, Федор, — тихо сказал он. — Неудобно... — Н-никуда я не пойду, — в пьяном кураже тряхнул плечом солдат. Его обступили тесным гомонящим кольцом. Быстро, вспотычку, подошел старший Пожидаев. Неспособный пробиться к сыну, он уговаривал его через людей мягким слабым голосом: — А ты не гордись, Федя... Ну, не гордись...