Сибирские огни, 1960, № 12

е. ШАЛАГИНОВ П Е Р Е Д Л И Ц О М З А К О Н А И з з а м е т о к военного юриста Болтун— распечатанное письмо* Тайну нетрудно запрятать под замок. Записать, защитить азбукой шифра, прошнуровать, проштемпелевать бумагу, словом, одеть в строгий секретный мун­ дир и закрыть в шкаф. Железный, несгораемый. У шкафа поставить часового, двух часовых, много часовых. Но, чтобы секрет остался секретом, этого мало. Еще ни одна тайна в мире не жила только на бумаге. Тайна живет прежде всего в памяти человека. Закрытая от одних, она всегда открыта другим, и для этих других она уже не тайна. «Ни врагу, ни другу» — вот приказ часовому у желез­ ного шкафа. Человек, которому известна тайна, — тот же часовой, только бес­ сменный, пожизненный. Его пост — поле жизни, оружие — бдительный разум. Но вот случилось — человек разгласил тайну. Брошенная в толпу, она по­ гибла, став пересудом, сенсацией. Впрочем, погибла ли? Историю ату начну с конца. В автороте Н-ского гарнизона шло собрание. Непривычное, особенное — говорили о преступлении. Солдат Гришкин крал у товарищей мелкие, нередко копеечные вещи, крал обдуманно, с терпеливым выжиданием удобного момента и потому долго не попадался. Сеял недоверие, подозрительность, расшатывал това­ рищество, а с виду — чист, как стеколышко. И вот — шквал осуждения. Он сидел на особицу — бусины пота на посеревшем носу — ссохшийся, маленький. Председательствующий объявил: — Слово имеет сержант Рещиков. — Этот врежет!.. Будь-будь!.. — пустил кто-то вполголоса, когда Рещиков поднимался по лесенке. — Чтобы врезать Гришкину, надо быть лучше Гришкина, — заговорил сер­ жант медленно, с усилием.— Я не лучше его. И вышел не для этого. — Рещи­ ков помолчал. — Вышел для другого... Ребята знают, я был на свадьбе... И вот за лафитником, в ссоре, похвастался, выболтал... — Рещиков снова замолк. — Это был самый большой секрет —' не штапельные плавки, не бритва... Я кляну себя. Завидую всем — у всех не так. Знаю, где и перед кем мне держать ответ, но хочу пойти туда через вас, с вашим мнением. . Дня через три я пригласил Рещикова в ротную канцелярию. Предстоял допрос. * История рассказана мне в этом году в поезде на пути из Москвы военным дознавателем Н-ского гарнизона, от имени которого и ведется повествование. Все фамилии вымышленные.