Сибирские огни, 1960, № 11

ших состоянии в России, бредет на лыжах в глубоких снегах, по лесной J Сег°Дня ловил на себе вшей, ел бельчатину, перегрызая тонкие ости, как голодный волк. А ведь не хотел больше ходить ни в какие экс- возвРащаясь прошлый раз в Петровск, проклинал себя, что впу- такое дело. Казалось, было твердое намерение заявить Невельско­ му, что никто не смеет заставить его совершать исследования в нечелове­ чески тяжелых условиях И вот опять в пути, тяготам конца не видно. Что впереди — неизвестно. Продуктов — в обрез. На другой день переехали залив озера, лесистый мыс и спустились к Оамогирскому озеру. Черный лес полосами оттенял огромную снежную равнину. Солнце еще не всходило, а с левой стороны за озером проступал хребет, уже освещенный первыми лучами. Он казался ближе других. На нем видны ущелья, лес, скалы. Другие горы, скрытые от солнца таинст­ венно синие и сиреневые, и очертания их волнуют и манят. — Быстро едем! Самогирское озеро переехали! — сказал Чумбо- К3" v п ° лтои Речке едем, которая из озера вытекает. У Чихачева в руках планшет с компасом и карандаш. И горы и ре­ ки, и мысы он наносит на карту. — Скоро будет деревня Кондон! -* восклицает Чумбока. Лицо голь­ да осунулось. Горбатый нос стал еще острей. Он всматривался вдаль. „ Я тут женил! вдруг воскликнул он, показывая на сугроб, уты­ канный голыми тальниками. — Это остров, как раз тут! И надеревне свадьбу играли! У-ух, большая, красивая деревня, как город! Афоня, холостяк, пьяница и враг женщин, презрительно усме- Х 3 6 Т С Я . За поворотом виднелись старые кедры с широкими черными лапами. Наступал вечер. Синие тени кедров падали на заструги речного льда и на тропки зверей. Большая деревня, «красивая, как город», оказалась десятком лачуг, наполовину врытых в землю. Лицо Чумбоки сияло. ~ Бот вы меня звали, и я приехал! — говорил он, сидя с Чихачевым и Афоней в юрте среди своих родичей. — А это Николай — приятель ка­ питана. Как дедушка Никола святой, только борода маленькая. Николай у нас главный! В сборе все родственники Чумбоки: тощий дядюшка Дохсо, лысый сын его Алчика, лохматый дедушка Иренгену, долговязый Кога с бородой из нескольких длинных седых волосков. Только Игтонки нет. Он с охот­ никами ушел в высокие хребты. Опять ночлег в юрте, дым, копоть, зыбки с детьми, больные дети, гноящиеся глаза собеседников, то жар, то холод, голодные собаки, скре­ бущиеся в дверь. Чумбока старался услужить Николаю Матвеевичу, рас­ спрашивал у стариков про направление хребтов. Чихачев устал очень, но знает, что этого нельзя показывать. Как дисциплинированный, аккуратный офицер, он исполняет свои обязанности, втягивается в разговор, очень доб­ росовестно расспрашивает обо всем сам, просит стариков чертить ножами карты на бересте и сам все перерисовывает, постепенно увлекаясь и обре­ тая интерес. ^ Но едва люди улягутся спать, он останется наедине с думами о своей судьбе и о другой жизни, которую он, возможно, напрасно бросил. Утром вспомнил, что обязан сделать местным жителям объявление от имени правительства. — Всех вас будет теперь защищать великий джанги — русский царь! — сказал он собравшимся горюнцам. — Кто посмеет обижать вас или обманывать, или станет вам грозить — будет наказан. Об этом в деревне оставлено было новое объявление за подписью ка­ питана. Чихачев невольно старался говорить так же твердо и с таким же решительным выражением, как Невельской. Вообще он часто подражал