Сибирские огни, 1960, № 11

— Ай, ай! — Послушай, Таркун, а что это у тебя за пуговица? — вдруг спросил Невельской, наклоняясь к кафтану гиляка. — Из чего она сделана? Я все время смотрю на нее. — Это воронов камень. Капитан повертел пальцами пуговицу. — Продай ее мне, — быстро сказал он. — Возьми даром! Я знаю место, где из этого камня стоят целые го­ ры. И разбросанные куски валяются вот с этот дом. На острове, который вы называете Сахалин... Недорогой камень. — Ты думаешь? Гиляк оторвал пуговицу и отдал капитану. Невельской поднес ее к 'торящей свече. — Э-эй! Она сгорит! — воскликнул Таркун. — Смотри, мой друг, — обратился Невельской к жене по-француз- чжи,— уголь каменный!.. Где же, ты говоришь, эти горы? Николай Матве­ евич, подойдите-ка сюда, поглядите, что тут такое. Таркун поразился, как долго в этот вечер капитан со своими товари­ щами толковал о его пуговице, как они все оживились и заходили и за­ махали руками. Потом пуговицу раскрошили и опять жгли кусочки и -спорили и опять расспрашивали, где стоят горы из такого камня. На ночь Таркун ушел в казарму. Сакани спала на кухне. Дуняша больше не досадовала на гилячку. С вечера помогла ей расчесать волосы. Девушка старалась во всем брать пример с Екатерины Иванов­ ны. Ей самой нравилось обучать чему-нибудь гилячек. Утром рано Сакани слыхала, как русские уезжали на Лангр. Невельской и Чихачев тоже ушли затемно в шлюпочный сарай. Сакани сидела на табуретке, смотрела, как топится плита, как моется посуда, какие тряпки, полотенца, кастрюли. Екатерина Ивановна стала стирать белье. Приятно, когда прозябшие за ночь руки чувствуют горячую воду и мыльную пену, а жар от плиты, •казалось, гонит прочь промозглую сырость. Иногда холод забирается к утру даже под одеяло. Ночью замерзают чернила, а в бочке лед на воде. Теперь в доме теплее, видимо, бревна сохнут. Какое наслаждение вот так стирать, согреваясь от движений и горячей воды. Верно, ни одна ку­ пальщица в южном море не испытывает ничего подобного. Екатерине Ивановне многое хотелось расспросить у Сакани. Да мал запас гиляцких слов. А этот язык здесь нужней, чем любой европейский. Екатерина Ивановна с увлечением изучала гиляцкий и часто поража­ лась, открывая его своеобразные формы. Она решила задать Сакани несколько важных вопросов. — Есть ли у тебя дети, Сакани? — Не-тю, — ответила гилячка по-русски. Оказалось, Сакани недавно замужем. — Какой ужас! Ты слышишь, Дуня. Они только что поженились, и эти негодяи на них напали. Их медовый месяц был омрачен! — А братья у твоего мужа есть? Сакани затараторила так быстро, что Екатерина Ивановна не могла ничего понять. Это ужасно! Надо учиться. Екатерина Ивановна еще раз почувствовала, что она ничего не сделает тут, если не будет знать языка как следует. Небольшим набором выражений не обойдешься там, где важно каждое слово. Сакани говорила, что ее хотят украсть, она боится. Каждый, кто захо­ дит к ней в юрту и заговаривает ласково, пугает ее. Ведь нельзя ответить невежливо! Екатерина Ивановна поняла примерно так, что Сакани не хочет тер­ петь домогательств братьев мужа и знакомых, когда Таркуна нет дома, и 39