Сибирские огни, 1960, № 11

надежный метод. Он пишет так, как ду­ мает и чувствует. , Пусть я пишу о любви и звездах . Мил­ лионы людей писали об этом, а я не бо­ юсь, что кто-то мог предвосхитить меня и таким образом украсть у меня мою оригинальность. Я чувствую и думаю в духе своего времени, своей страны, так, как это мне свойственно. Это всегда не­ повторимое сочетание. Мало иметь собственные мысли и чув­ ства. Нужна еще смелость выступить с ними, а это совсем не так легко, как кажется на первый взгляд. В. Вересаев в студенческие годы был незаметным молчаливым молодым чело­ веком. Однажды он разговорился, а его собеседник воскликнул: — Так вот вы какой! Вы очень инте­ ресный, но чтобы другие люди увидели это, не надо прятаться от них. Иначе как же они узнают, что в вас интерес­ ного? Все это просто и ясно, но вот тут-то и начинаются всякие страхи. Кого не пу­ гает мысль, что вот принесешь свой ро­ ман в редакцию, а там засмеются и ска­ жут: какой смешной человек, о чем он пишет, чем у него голова занята, какие мысли, какие ничтожные интересы! Раз­ ве это не страшно? Ведь этот роман — годы работы, в нем наши сокровеннейшие надежды. Да тут едва усядешься за пись­ менный стол, как уже со всех сторон на­ чинают наползать опасения. Как люди взглянут на мою работу? Что скажут? Об этом ли надо писать? Не поискать ли других героев, другой сюжет, другую идею? И ведь все это самые естественные страхи и опасения. Мы вовсе не трусы. Не надо думать, что это только у нас такие страхи возникают. Подобные опа­ сения, вероятно, мелькали иной раз и у многоопытных писателей. «Одни только бездарности сомнениями насчет себя не страдают и почти всегда довольны со­ бой — и это собственное довольство и есть некоторое вознаграждение им за бездарность» (И. А. Гончаров). Когда Гончаров писал «Обломова», то много раздумывал, стоит ли об этом писать. Надо было иметь не малое муже­ ство, изрядный характер, чтобы не ис­ пугаться такого героя, чтобы на сотнях страниц изображать пустого, скучного, никому не нужного человека: « ...Я был крайне недоверчив к себе. Не вздор ли я пишу? Годится ли это? Не дичь ли? — беспрестанно я мучал се­ бя вопросами. Я с ужасным волнением передал и Белинскому на суд «Обыкновенную ис­ торию», не зная сам, что о ней думать». JI. Н. Толстой не раз говорил, что его «Анна Каренина», вероятно, не будет иметь успеха. « ...Я пишу и начал печа­ тать роман, который мне нравится, но ед­ ва ли понравится другим, потому что слишком прост...» Припомните «Анну Каренину» страни­ цу за страницей. Степан Аркадьевич про­ сыпается, Степан Аркадьевич боится встретиться с женой, Степан Аркадье­ вич одевается, разговаривает со слугами, Долли укладывает детские вещи, чтобы покинуть дом, Анна пытается примирить Долли с мужем и т. д. Но ведь все это просто, буднично. Кто не наблюдал та­ кие картины в жизни? Отсюда неизбеж­ ные опасения, что читателям все это по­ кажется неинтересным, скучным. Роман «слишком прост». А вот что писал А. Макаренко о своей чудеснейшей «Педагогической поэме»: «Когда первая часть была написана, я продолжал находиться в уверенности, что это не художественное произведение, а книга по педагогике только написан­ ная в форме воспоминаний... Поэтому я не послал книгу Алексею Максимовичу (Макаренко обещал послать рукопись М. Горькому, — В. М.), а подержал ее несколько месяцев в ящике стола, по­ том еще раз прочитал, печально улыб­ нулся и отправил на чердак, где у меня лежали разные вещи...». «Я считал, что эта жизнь настолько обыкновенна и про­ ста, что она не может быть предметом художественного изображения. В моих записных книжках ничего не было запи­ сано именно об этой жизни, которую я лучше всего знал. Мне все казалось, что если я когда-нибудь йапишу роман, то он будет на самую важную тему, — о человеке, о любви, о великих рево­ люционных событиях. А беспризорщи- иа — это обыкновенная жизнь, о кото­ рой и писать нечего, которую все зна­ ют». Во всех этих примерах мы замечаем одно и то же: писателей страшили прос­ тота. обыденность событий, которые они изображали. О необыкновенном легче писать, чем о простом. Изображая путе­ шествие на далекие'звезды , мы как бы становимся под защиту необычайного ма­ териала: тут есть надежда, что наш ма­ териал сам по себе, без особых наших стараний может увлечь читателя. В этом смысле «про Сократа легче писать, чем про барышню или кухарку» (А. П. Чехов). В рассказе о простом, обыденном читате­ ля можно увлечь только силой своих собственных мыслей и чувств. Однако где взять уверенность, что наши сужде­ ния будут интересны читателям? Подобные опасения возникают у всех. От этого никуда не денешься. Но только настоящие писатели умеют преодолевать эти свои страхи: У них находится до­ статочно мужества, чтобы работать над своей темой. Гончаров задумался, не вздор ли он пишет, вздохнул да и снова принялся за свой роман. Кроме ориги­ нальности, у него нашлось еще и твор­ ческое бесстрашие, смелость предстать перед людьми самим собой, показать свои собственные мысли и чувства, рабо­ тать над тем, что ему интересно. Если ж е люди найдут мою работу пу­ стой и ненужной, то в этом будет по­