Сибирские огни, 1960, № 11

Б р о ш у к а р ты , п о г а д а ю д о л ю — С ч а с т ь е н е п о н я тн о е свое , — И на с к а те р ти , на с н еж н ом п о л е , Ч е р н о е с о б р а л о с ь в о р о н ь е . . . . . .Я о д и н , я п р о и г р а л и г р у . . . З н а ч и т , в но в ь д о р о ж н а я ко том к а . З н а ч и т , к р е с т и в о р о н н а кресте? и т . д . — Это я только вам показал, — ска­ зал он. — Это не для печати. Это я для себя, для души. — А почему бы вам все свои стихи не писать для себя? — Ну, что вы! — усмехнулся он. — Разве можно. Этак и в печать никогда ничего не протолкнешь. Этим примером мы еще раз хотим по­ казать, что формула «для себя» ничего не говорит о творчестве писателя, важ­ но — для какого себя. Чекмарев был одним из передовых людей в обществе. В нем не было про­ тиворечия между личным и обществен­ ным. О нем можно сказать словами Л . Н. Толстого: «Он не употреблял свой талант... на то, чтобы скрывать свою душу , как это делали и делают, а на то, чтобы всю ее выворотить наружу. Ему нечего было бояться». В то же время автор этого «ворона на кресте» жил двойной жизнью. Сти­ хотворение, которое он прочитал мне, оглядываясь по сторонам, было окошеч­ ком в его внутренний мир. Он очень бо­ ялся, что люди заглянут в это окошко и увидят, какой он, чем живет, о чем дума­ ет. Поэзия должна быть гражданствен­ ной, но ведь это не значит, что поэт дол­ жен быть гражданином лишь тогда, ког­ да пишет для общества. Чекмарев оста­ вался гражданином в лучшем значении этого слова и наедине с самим собой. У Толстого сказано, что Тургенев без ­ боязненно выворачивал свою душу, од­ нако из этого нельзя делать вывод, что главная задача писателя в том и заклю­ чается, чтобы раскрываться перед людь­ ми. Писатель — это инженер душ че­ ловеческих. Первым объектом, который строит этот инженер, является он сам: прежде, чем садиться за письменный стол, нужно сделать себя большим, зна­ чительным, передовым человеком свое­ го времени, чтобы через тебя и другие люди становились больше и значитель­ нее. Настоящий поэт пишет «для себя» — получается «для общества» или, если угодно, можно перефразировать, — он пишет «для общества», а это также оз­ начает, что он пишет «для себя». Ведь он тоже в этом обществе и первый, к кому обращено все написанное им, это он сам. О р и г и н а л ь н ы й , с м е л ы й , з н а ч и т е л ь н ы й Чем выше поэт, тем оригинальнее м ир его творчества. У каждого настоящего писателя всегда есть что-то свое, чего нет у других. Шо­ лохов не такой, как Николай Островский, у Тендрякова особый взгляд на жизнь, особая манера изображения, не такая, как у Эренбурга. Разговор идет не о том, кто из них больше, но о том, что они разные. Подлинный писатель всегда оригинален. Но что же такое оригинальность? По­ чему обязательно нужно отличаться от других? Почему не быть таким, как ты­ сячи других людей, если это умные, хо­ рошие люди? Что в этом плохого? Я еду на целину вместе с эшелоном других ребят. Кто-то шепчет, что я делаю не­ поправимую ошибку. Смотри, говорят мне, ты такой же, как все, ты раство­ ряешься в серой безличной массе, нет в тебе оригинальности, не быть тебе насто­ ящим писателем. Однако самое главное в оригинальном человеке совсем не то, что он отличается от других людей, но то, что он самостоятелен в своих мыслях и чувствах. Я еду на целину совсем не потому, что туда другие поехали, не потому, что меня «захватила волна», что я поддался В . Г . Б е л и н с к и й . общему чувству, что мне так приказали. Никто не приказывал мне. Все дело в том, что я сам хочу поступать так. Я не мог не поехать. А теперь вот и покинуть не могу ни целину, ни тайгу, ни Ангару. О н а без меня п р о ж и в е т , н а в е р н о , — Э т о я без нее не м о г у . Я самостоятелен в своих решениях и поэтому глубоко, по-настоящему ориги­ нален. Пусть тысячи других людей едут вместе со мной. Это нисколько не умаля­ ет ни моей, ни их оригинальности, если они также самостоятельны в своих суж ­ дениях и поступках. Если бы оригинальность заключа­ лась только в том, чтобы отли­ чаться от других, то даже и не­ возможно было бы стать оригиналь­ ным писателем. Едва начнешь о чем-ни­ будь писать, как тебе закричат со всех сторон, что об этом уже писали. Но на­ стоящий писатель не задумывается, пи­ сал кто-нибудь так, как он, или не пи­ сал. Ему нет нужды перелистывать гру­ ды чужих рассказов и стихотворений, чтобы узнать, оригинален он или не оригинален. У него есть более простой и