Сибирские огни, 1960, № 11

кать в образе Наташи Ростовой достижи­ мость счастья в существующих условиях жизни и возможных в данных обстоя­ тельствах путей преодоления зла. Толстой верил, что это многомиллион­ ный Каратаев выиграл войну, и стремил­ ся к каратаевщине привести истоки сво­ ей Наташи Ростовой, воплощавшей в гигантской народной эпопее буйную си­ лу жизни. Роман «Анна Каренина» знаменует новый этап в развитии художника, опре­ деливший перелом во всей системе его общественных и этических верований. Гигантское значение образа Анны Каре­ ниной в творчестве Толстого в том и со­ стоит, что художник поставил свою лю­ бимую героиню в такое положение, при котором с неотразимой трагической си­ лой выявилась невозможность каратаев- ского счастья, невозможность жить «по правде» в подлом, паразитарном обще­ стве, враждебном народу, враждебном нравственным представлениям трудово­ го человека. Подобно Наташе Ростовой Толстой наградил Анну Каренину всем необходимым для счастья: молодостью, красотой, благородством, энергией ха­ рактера, необыкновенным обаянием. Но именно нравственная красота Анны Ка­ рениной и послужила главной причиной ее гибели под ударами лживого, безнрав­ ственного мира. 4 Вронский преднамеренно заезжает к Стиве Облонскому, зная, что там нахо­ дится Каренина. Анна случайно вышла на Лестницу и увидела Вронского: «...стран­ ное чувство удовольствия и вместе стра­ ха чего-то вдруг шевельнулось у нее в сердце». В ту минуту, как она проходи­ ла, Вронский «поднял глаза, увидел ее, и в выражении его лица сделалось что- то пристыженное и испуганное». Мгновенно возникшее чувство стано­ вится трагически-неодолимым. В неодо­ лимости — свидетельство его подлинно­ сти, а в нравственной сомнительности— источник его трагедийности. Ведь не слу­ чайно накануне появления в романе Ан­ ны прозвучали слова Левина: «Я имею отвращение к падшим женщинам». Ан­ на Каренина — жена и мать. Об этом с самого начала напомнил художник. Ибо он еще надеется, что ему удастся пока­ рать свою героиню. Он еще не знает, что вознесет ее. Первый бал, на котором и начинает стягиваться узел конфликта. Кити лю­ буется прелестной Анной. И характер­ ная деталь: «Прическа ее была незамет­ на. Заметны были только, украшая ее, эти своевольные короткие колечки кур­ чавых волос, всегда выбивавшиеся на за­ тылке и висках». Своевольные колечки волос так и оста­ нутся деталью облика Анны, особой ме­ той ее обаяния, напоминая о своевольном характере, не укладывающемся в за­ стывшие нормы. За Анной на балу Толстой следит гла­ зами Кити. Кити видела, что «Анна пьяна- вином возбуждаемого ею восхищения». И так же, как при первом появлении Ан­ ны в вагоне поезда, когда переизбыток чего-то, переполнявшего ее существо, вы­ ражался то в блеске взгляда, то в улыб­ ке, так и ныне, на балу, разговаривая с Вронским, она как будто делала усилие над собой, стараясь потушить признаки радости, «но они сами собой выступали- на ее лице». Когда Вронский обращался к Анне, «во взгляде его было одно вы­ ражение покорности и страха», и, любу­ ясь красотой Анны, Кити убеждалась, что «было что-то ужасное и жестокое в ее прелести». «Да, что-то чуждое, бесов­ ское и прелестное есть в ней», — сказа­ ла себе Кити». В толстовских характеристиках всегда присутствует моральная оценка, автор сопутствует своим героям, косвенно, а чаще открыто выражая свое отношение к их поступкам и помыслам. Чувства Анны и Вронского проходят в романе в двойной оценке художника. Его пленяет искренность и глубина пере­ живаний, непосредственная сила жизни. Отсюда любование неудержимой игрой эмоций, прорывающихся в жестах, гла­ зах и улыбках Анны, отсюда любование упрямыми колечками волос, восхищение перед неотразимой прелестью Анны. И тут же признание, словами Кити, чего-то ужасного и жестокого в прелести своей героини. Уже при самом зарождении образа Ан­ ны Карениной сказывалась двойствен­ ность в намерениях художника. На ка­ ком-то этапе Толстой и вовсе собирался показать свою героиню малосимпатич­ ной, почти вульгарной. Ведь она должна была «потерять себя», следовательно — моральная оценка должна была быть выражена с присущей Толстому опреде­ ленностью. Толстой отказался от вари­ антов, снижающих образ, в окончатель­ ном виде Анна предстала перед творче­ ским сознанием художника в «пушкин­ ском» обаянии. Упоминание «ужасного в жестокого» в ней сохранилось, однако, не только в качестве остатков отброшен­ ных вариантов. Толстой все еще стре­ мился «поправить» образ, снабдить его морализирующей оценкой, но жизнен­ ная реальность образа упрямо не согла­ совывалась с морализирующей тенденци­ ей, и художник подчинился логике свое­ го ж е создания. После угарных московских дней, уже- снова в вагоне, Анна силится читать ка­ кой-то английский роман, но следить за жизнью героев было трудно, ибо «ей слишком самой хотелось жить». Толстой уж е не может не любоваться этой жаж ­ дой жизни, правда образа начинает пре­ одолевать морализирующую тенденцию, и что-то новое и сильное проглядывает в нравственном облике героини. Анна про-