Сибирские огни, 1960, № 11

возникновением в творческом сознании самого Толстого главной героини его ро­ мана. В том-то и дело, что эпизод этот как бы воспроизводит и процесс вызрева­ ния в творческой фантазии самого Тол­ стого образа Анны Карениной. По запи­ си мемуариста, первоначальный облик героини возник у писателя, по его соб­ ственным словам, при следующих обсто­ ятельствах: «Это было так же, как теперь, после обеда, я лежал один на этом диване и курил. Задумался ли я очень или борол­ ся с дремотою, не знаю, но только вдруг передо мною промелькнул обнаженный женский локоть изящной аристократи­ ческой руки. Я невольно начал вгляды­ ваться в видение. Появилось плечо, шея, и, наконец, целый образ красивой жен­ щины в бальном костюме, как бы проси­ тельно вглядывавшейся в меня грустны­ ми глазами. Видение исчезло, но я уже не мог освободиться от его впечатления, оно преследовало меня и дни и ночи, и, чтобы избавиться от него, я должен был искать ему воплощения. Вот начало «Ан­ ны Карениной»'. Черновики романа свидетельствуют о том, что процесс «снятия покровов» длился довольно долго, и если верно свидетельство мемуариста, что в первом впечатлении мелькнул привлекательный образ женщины с грустными глазами,, то в начальных вариантах будущая Анна Каренина не только лишена обаяния, но и подчеркнуто неприятна. Может, и Лев Толстой, как и его художник Михайлов, возвращался к брошенному рисунку и вновь и вновь снимал покровы, скрывав­ шие единственно достоверный образ. Можем ли мы допустить, что эпизод с художником Михайловым понадобился Толстому лишь для того, чтобы уж е в конце романа, незадолго до гибели Ан­ ны, впервые и единственный раз столк­ нув Каренину с Левиным, упомянуть портрет, рисованный Михайловым, и сравнить его с изменившимся обликом своей героини? Вероятно, можем. В единственном сви­ дании Левина с Карениной этот портрет играет чрезвычайно важную роль. Вспом­ ним, что за несколько лет до появления «Анны Карениной» (1877 ) Достоевский предваряет в романе «Идиот» встречу князя Мышкина с Настасьей Филиппов­ ной знакомством с ее портретом. Нрав­ ственно чистый человек прочел в чертах прекрасного лица женщины ее скорбную судьбу. В романе «Анна Каренина» Ле­ вин, пусть и в иной степени, чем герой Достоевского, воплощает нравственную чистоту представлений, поэтому в его восхищении перед Анной Карениной, в его нежности и жалости то же, что и у 1 В . И с то м и н . Н а з а к а те . (Р у к о п и с ь . Г о с . м у ­ зей Л . Н . Т о л с т о г о . ) Ц и т и р у ю п о к н и г е : В . Ж д а ­ н о в . Т в о р ч е с к а я и с т о р и я « А н н ы К а р е н и н о й * . М . , 1957, с т р . 243. князя Мышкина, — предчувствие её обреченности. В том, что Левин по-новому, каким-то нравственным оком взглянул на Анну Каренину, сказалось и впечатление от портрета, нарисованного художником. Победительно и нежно глядевшая с пор­ трета прелестная женщина сияла счасть­ ем и щедро источала счастье, вызывал в чистой душе Левина тревогу за ее участь, за неестественность ее счастья в злом и нечистом мире. Но если мы допускаем, что только для этого Толстой привлек эпизод итальян­ ской встречи Анны и Вронского с худож­ ником Михайловым, правомерно будет и предположение, что и параллельный ро­ ман Левина развивается лишь для того, чтоб где-то к концу произведения при единственной встрече Карениной и Ле­ вина, дать последнему возможность мыс­ ленно произнести: «Какая удивительная, милая и жалкая женщина» — и тем нравственно возвысить обреченную ге­ роиню. Но тогда мы вынуждены будем признать и поразительную расточитель­ ность писателя, из 239 глав романа уде ­ лившего 131 главу побочным обстоятель­ ствам и всего лишь 108 глав непосред­ ственно повествованию о судьбе Анны Карениной и связанных с нею лиц. Но разве случайно назван роман именем Анны Карениной. И разве случаен эпи­ граф, имеющий отношение именно к судьбе погибшей женщины, чья история занимает меньшую часть романа? Между тем, даже такой придирчивый ценитель как Ф. Достоевский вынужден был признать в «Дневнике писателя» за 1877 год, что «Анна Каренина» есть со­ вершенное художественное произведе­ ние, с которым ничто подобное из евро­ пейских литератур в настоящую эпоху не может сравниться. Известно, что и сам Толстой гордился архитектурой романа. В письме к С. А. Рачинскому он утвер­ ждал, что в «Анне Карениной» «своды сведены так, что нельзя и заметить, где замок»'. Слова эти были ответом на за­ мечание корреспондента по поводу «ко­ ренного недостатка в построении всего романа», в котором якобы «развива­ ются рядом... две темы, ничем не связанные»2. Правда, корреспондент и сам признает свое «староверство» в делах искусства, что и мешало ему по­ нять новаторство писателя, у которого, по его собственному определению, «связь постройки сделана не на фабуле и не на отношениях (знакомстве) лиц, а на внутренней связи». Для С. А. Рачинского именно эпизод знакомства Левина с Анной Карениной и представлял возможность «связать все нити рассказа и обеспечить за ним це­ лостный финал», тогда как для Толсто­ го связь романа крепилась не отдель- 1 Л . Н . Т о л с т о й . П о л н о е с о б р а н и е с о ч и н е ­ ни й , т . 62. М . , 1953, с т р . 377. 2 Т а м ж е , с т р , 378.