Сибирские огни, 1960, № 11

рейд Выкатное никак не может справиться с перевалкой. Но исполнители, люди, поднимающие лесную целину, в этом не виноваты. На результатах их труда ска­ зывается недальнозоркость тех организаторов лесозаготовок, которые, обеспечив кондинцев техникой, добившись увеличения объемов заготовки древесины, упус­ тили из поля зрения первоочередное решение важнейшего вопроса: создание на Конде предприятий по комплексному использованию древесины — лесопильных, гидролизных, смолокуренных и, вполне возможно, целлюлозно-бумажных. Сегод­ ня сама жизнь настоятельно требует: сделать все возможное для того, чтобы со­ кратить, если не полностью ликвидировать потери. ...Дописать письмо в полдень мне не удалось. Пришли товарищи из строи­ тельно-монтажного управления и сообщили: — Сейчас будут хоронить Лагно. — Как? Я ж е видел его три дня тому назад... Вместо ответа товарищ тяжело вздохнул. — Погиб!.. И вот недавно я вернулся с похорон. И никак не могу успокоиться... Боже мой, что за нелепость в смерти, уносящей молодого, в полном расцвете сил чело­ века. Не хочется верить, что вот там, за Луговой, на виду у тайги и поселка, ле­ жит в кондинской земле, которую он так любил, Василий Лагно, душа поселко­ вой молодежи, двадцатисемилетний бульдозерист, работник, каким гордились лю­ ди Луговой и Леушей, Половинки и Урая. — Таких, как он, редко встретишь, — тихо, почти шепотом, сказал мне во время похорон какой-то незнакомец, — светлая голова, умные руки, горячее серд­ це ... А я вдруг явственно услышал его голос, голос Василия Лагно, когда, трях­ нув непокорным чубом, он высказал свое простое желание: — Думаю посмотреть, как будет выглядеть Конда лет через десять. Знае­ те, какая здесь будет жизнь? Он замолчал на мгновение, как бы подбирая нужные слова, и с задорной искринкой в глазах сам ответил: — Не жизнь — мечтание одно. Вот как оно здесь будет! И вот мне, Николай, больно, так невыразимо больно, что не приведется Ва­ силию Илларионовичу увидеть эту кондинскую землю и эту жизнь, для которой он отдавал силу и задор молодости. Надо же было такому случиться: кончая ра­ бочий день, бульдозерист возвращался домой. А рядом с поселком не выдержал лед тяжести, рухнул бульдозер в Конду... И человека не стало. Было необычайно тихо. Невесть куда девался ветер, еще утром вздымавший снежную порошу над крышами, высоко поднялось небо, и, казалось, струился чуть морозный воздух, открывая чистоту простора. В тот момент, когда выносили гроб из домика на центральной улице, в тишину ворвались протяжные, долгие гудки паровозов. Они гудели, остановившись на перегоне, гудели около депо— скорбные, прощальные, провожая в последний путь Рабочего Человека. Они гуде­ ли, разнося скорбную весть над таежными далями, когда гроб опускался в мерз­ лую землю, перемешанную со снегом, и, смолкнув, заставили прислушаться к громкоголосому эху , вернувшемуся от леса, где проходит трасса дороги, возведен­ ная руками Василия Лагно, от мест, где трудился он, изгоняя таежную глухо­ мань. Никогда, никогда, Николай, не забыть мне этих похорон простого Рабочего Человека под прощальные гудки паровозов в краю кондинских урманов. Письмо пятое Живу я в не помеченной на карте деревушке со странным названием: Ушья. Говорят, раньше здесь было крупное мансийское поселение. Но со временем люди разъехались и перевезли свои избушки. Одни ушли в леса за Супру, другие пе­