Сибирские огни, 1960, № 10

вому, в собственной радости и муке увидеть и полюбить действительность. В этом, и только в этом проявление индивидуальности художника. В беспо­ щадной обнаженности личного начала — тайна поразительного воздействия книги Ольги Берггольц «Дневные звезды». Героизм социалистического челове­ ка — главнейшая тема советского ис­ кусства, но тема эта не внешне изобра­ зительная, а внутренняя, сокровенная. Гордостью за нашего человека-борца о б о г а щ а е т с я советский художник, поэтому его личность, характер его пе­ реживаний и становятся могучим источ­ ником, воздействия на народ. Мы многое знаем о Ленинградской блокаде. Книга Ольги Берггольц отнюдь не обогащает нас дополнительными све­ дениями. Книга говорит об ином, о том, как мужественное преодоление страда­ ний и беспредельная готовность к борь­ бе о б о г а щ а л и советского челове­ ка, — это сам автор выступает во всей чистоте и искренности своего стремления жить, бороться, а если нужно— умереть во имя... Во имя того, что свято и не лооизносится всуе... По поводу и этой книги можно ска­ зать: «И все пропитано кровью сердца, и все — сокрушительной силы пропа­ ганда!» 3 Подобная «субъективность», выражаю­ щая партийную пристрастность художни­ ка, в неменьшей степени необходима и в критике. Правда, критик может с та­ кой же ловкостью обработать читателя патентованной системой фраз, как в ро­ мане И. Ильфа и Е. Петрова поэт Ники­ фор Ляпис обрабатывал своего Гаврилу под «социальный заказ» лесного ведом­ ства: Гаврила шел кудрявым лесом, Бамбук Гаврила порубал... Критико-библиографический ширпо­ треб отлично обходится и без «субъек­ тивности», той самой, о которой только и можно сказать, что она «горит и жжет». Но разве не в том высокая тра­ диция русской революционной критики, что и в ней сокрушительной силы пропа­ ганда достигалась слитностью ее испове­ ди-проповеди. Некогда в письме к В. П. Боткину Бе­ линский жаловался по поводу Бакунина, что тому «природа отказала в эстетиче­ ском чувстве, он понимает искусство, но головою, без участия сердца, а это не­ многим больше, как если бы понимать его ногами». (Изд. Акад. наук, т. XI, стр. 524). Понимание искусства ногами не лише­ но известных выгод, ибо нога ищет пу­ тей удобных и далеко ведущих. Но за­ пальчивость сердца при этом исключает­ ся. И это ощущается в каждой строке иного головоногого критика, ведь только- строка, рожденная сердцем, на сердце и действует... Во время недавнего поэтического- съезда в Ленинграде темпераментный горец Кавказа предложил отсечь голо­ ву критику, посмевшему безлюбо рас­ суждать о поэзии. Мера наказания ка­ жется нам слегка завышенной, но экс­ прессия товарища нас пленяет: нельзя живое, кровью закипающее слово искус­ ства обсыпать пеплом давно уже перего­ ревших эстетических предположений. Стилевые потоки нашей литературы имеют и не могут не иметь своих литера­ турно-критических трубадуров, да они и известны «в обычном житейском обихо­ де», говоря словами А. Твардовского из его речи на партийном съезде. Тут су­ ществует свой, профессиональный «гам­ бургский счет», своя шкала уважения к критическому мнению. В этом «житей­ ском общении» писатель испытывает близость к определенному критику, и в этом сказывается общественная природа творческого труда. Еще Салтыков-Щедрин издевался над попытками ставить вопросы «особня­ ком», вне их коварного сцепления. Если вопрос о критике разрешать «особня­ ком», то проблема ее упорядочения чрез­ вычайно упрощается: критика должна быть умной, честной, талантливой, тер­ пеливой, и, в конечно счете, каждый критик должен заниматься внутренним самоусовершенствованием. Но все это прекраснодушные слова, ибо и тут все дело в «живой организатор­ ской работе». Нет критики «вообще», а есть реальные фамилии критиков и ре­ альные журналы... предпочитающие определенные и резко выраженные кри­ тические индивидуальности или же до­ вольствующиеся безликим критическим ширпотребом. «Спецы-отражатели» — низшая и наи­ более элементарная разновидность ма­ стеровых искусства. Подлинное и боль­ шое искусство, будь то проза, поэзия, критика, — требует и н д и в и д у а л ь ­ н о с т и художника, его обнаженного сердца, неповторимого, обжигающего. Это полностью касается и критики. Нам решительно не помнится, чтоб великий и искусный редактор Н. Некра­ сов многодумно разрешал «проблемы критики», — он попросту имел смелость и желание привлечь к своему «Совре­ меннику» Чернышевского и Добролюбо­ ва. Без всякого пленарного заседания. Полагаю, что за отсутствием телефона, он по-старомодному, записочкой, пригла­ сил Николая Гавриловича откушать чаю, да и совершил, в столь будничной обста­ новке... исторический подвиг. Собрав на лбу медные складки, некий редактор изречет: «А где взять Черны­ шевского?» Видимо, проблему «Где взять редактора Н. Некрасова» он уже разрешил...