Сибирские огни, 1960, № 10

вместе со стремительным проникнове­ нием в деревню городского человека и городской культуры неминуемо смягчал­ ся и речевой разнобой. Общенародный строй русской речи, характерный для романов «После свадь­ бы» и «Золотое кольцо», закономерен не только потому, что в обоих романах дей­ ствуют люди, направленные в деревню городом. Четыре десятилетия социали­ стических преобразований неминуемо должны были унифицировать язык де­ ревни, приблизив его к общенародному культурному строю. Разве случайно до 1932 года сущест­ вовал у нас самостоятельный Союз крестьянских писателей? В организа­ ционной обособленности 'писателей, рабо­ тавших на деревенской тематике, сказы­ валась историческая закономерность раз­ вития советского общества. Только-толь­ ко прошла коллективизация сельского хозяйства, а до этого советская деревня продолжала жить, хоть и без помещика, но в условиях мелкого землевладения. Исчисление «лошадиных сил» шло в ре­ альных физических единицах, а не в условно-машинных. Людской состав де­ ревни, ее быт, условия труда хранили в себе застойный отпечаток прошлого. Различие между деревней и пролетар­ ским городом было столь существенно, что и в литературе резко сказывалась обособленность потока, связанного с де­ ревенской тематикой. В романах «После свадьбы» и «Золо­ тое кольцо» нет специфически местного колорита. При всеобщности взятой авто­ ром проблемы не представлялось нужды особо подчеркивать место действия. В обоих романах главенствующую роль играет герой, прибывший в дерев­ ню из города. И совпадение тут вызвано отнюдь не бедностью выдумки, а тем не­ преложным фактом, что в нынешней стадии развития сельскохозяйственного производства гигантское значение при­ обрела организаторская деятельность партии, осуществляемая людьми, моби­ лизованными городом. Перед нами общественная коллизия, отражающая важнейшие события совре­ менности. Можно ли допустить, что твор­ ческое выражение этой жгучей коллизии художник заимствует в фольклорных мо­ тивах и в речевой игре диалектов? Архаические художественные средст­ ва находили себе применение скорее все­ го в прозе исторической или в сказовых формах повествования, стилизующего местные говоры. В этих жанрах преиму­ щественно и закреплялись как диалек­ ты, так и фольклорные мотивы, созда­ вая и особый строй орнаментированной прозаической речи. Не случайно в советской прозе прои­ зошло вытеснение так называемой «ор­ наментальной прозы». Нагая прелесть слова, классическая пушкинская тради­ ция, восторжествовала в силу объектив­ ных причин, а не по прихоти мастеров словесной живописи. Характерно, что в первые годы рево­ люции «орнаментальная проза» выража­ ла буйство народных сил, хлынувших в историю. Народ, пришедший к власти, щедро нес в литературу пестроту своих говоров. Дальше процесс культурной революции подчинил стихийную сумя­ тицу говоров единству общенародной ре­ чи. Для некоторых же писателей демон­ стративный уход в архаические формы языка и стиля был выражением их ухода от современности. Мы отнюдь не собираемся утвер­ ждать, что и современные ревнители ди­ алектной прозы тем самым маскиру­ ют свой отход от современности. В элегических сетованиях по уходящему «красному словцу» диалектов, как и в сентиментальных мольбах не забывать наивную прелесть фольклора, все же сказывается наивное пренебрежение за­ конами истории. Как не вспомнить тут замечания К. Маркса по поводу того, что извест­ ные формы искусства, имеющие крупное значение, возможны только на сравни­ тельно низкой ступени художественного развития. Предпосылкой греческого ис­ кусства является греческая мифология, говорит К. Маркс, и это детство челове­ ческого общества обладает для нас веч­ ной прелестью, как никогда не повто­ ряющаяся ступень. Обаяние этого искус­ ства является результатом неповтори­ мых для человечества незрелых общест­ венных отношений. Мы не отрицаем прелести былых диа­ лектных форм языка и обаяния фолькло­ ра, но реальное развитие советского ис­ кусства удаляется от этих исторически наивных форм художественного разви­ тия человечества. Естественная грусть расставания не должна мешать нам по­ нять, что в этой «утрате» сказывается историческое изживание и нами «незре­ лых общественных отношений». Народность и современность советско­ го искусства достигаются не возвратом к преодоленным формам художественно­ го сознания, а выработкой новых средств эстетического воздействия. Роман Федора Абрамова «Братья и сестры» написан вполне литературным языком. Но так как посвящен роман _колхозной деревне Архангельской обла- ’сти, то автор счел необходимым кое-где придать языку повествования местную окраску. Вот как это происходит. Молодая, бойкая, острая на язык колхозница Варвара такими словами го­ ворит о девушке Насте: «Оногдась ко­ сим, стали купаться, а она, как бере­ зонька, тончава да бела». Слова «оног­ дась» и «тончава» мы действительно найдем в словаре Даля, использованы они современным советским писателем вполне правильно, — беда, однако, в