Сибирские огни, 1960, № 1

Просто хоть караул кричи. Болезнь Ба­ зарова сделана так сильно, что я ослабел и было такое чувство, как будто я зара­ зился от него. А конец Базарова? А ста­ рички? Это черт знает как сделано. Про­ сто гениально» (XVI, 31—32). Это гово­ рил Чехов, писатель и врач! Широко и подробно Чехов осветил во­ прос о предмете, достойном художествен­ ного изображения. Он не ограничивал об­ ласть интересов и задач литературы изображением только прекрасного, доб­ родетельного или нравоучительного. Весь мир со всем его многообразием — от бескрайних степных просторов до ти­ хого кабинета ученого — Чехов считал предметом, заслуживающим внимания писателя. По существу, подобно Чернышевско­ му, он утверждал, что сфера литерату­ ры захватывает все общеинтересное в жизни. Но из этого многообразия окру- щающего мира Чехов выделял два реша­ ющих объекта искусства. «Вся энергия художника должна быть обращена на две силы: человек и природа» (XIV,33). В конце девятнадцатого века, когда в России стали распространяться всевоз­ можные идеалистические попытки огра­ ничить область литературы областью прекрасного, такой взгляд писателя был, безусловно, передовым и прогрессивным. Подобный взгляд на литературу Чехов особенно полно выразил во время дру­ жеской полемики с писательницей Кисе­ левой по поводу своего рассказа «Тина». В нем Чехов изобразил паразитический и развратный образ жизни владелицы водочного завода Сусанны Ротштейн. Киселевой показалось, что Чехов смако­ вал картины нравственного падения лю­ дей и с удовольствием копался в житей­ ской грязи. С точки же зрения Киселе­ вой, писатель должен, прежде всего, по­ казывать не «навозную кучу», а отыски­ вать в жизни «жемчужное зерно». Отвечая Киселевой, Чехов категориче­ ски опроверг ее утверждения о том, что назначение литературы состоит будто бы только в описании добродетели и красо­ ты. Изображение отвратительных и мрачных сторон действительности в ли­ тературных произведениях Чехов объ­ яснил не личным желанием или склонно­ стями писателя, а тем материалом, кото­ рый дает ему жизнь и обходить который поэтому писатель не имеет права. «Ду­ мать же, что на обязанности литературы лежит выкапывать из кучи негодяев «зерно», значит отрицать самое литера­ туру», — писал Чехов. Суживать функции литературы изоб­ ражением только добродетели, по мне­ нию Чехова — «так же для нее смер­ тельно, как если бы Вы заставили Ле­ витана рисовать дерево, приказав ему не трогать грязной коры и пожелтевшей листвы... Литератор не кондитер, не кос- метик, не увеселитель; он человек обя­ занный, законтрактованный сознанием своего долга и совестью; взявшись за? гуж, он не должен говорить, что не дюж, и, как ему ни жутко, он обязан бороть, свою брезгливость, марать свое вообра­ жение грязью жизни...» Свой взгляд на литературу Чехов сформулировал кратко и исчерпывающе: «Художественная литература потому и- называется художественной, что рисует жизнь такую, какова она есть на самом деле. Ее назначение — правда безуслов­ ная и честная» (XIII, 262— 263). Все это было направлено против тео­ рий «чистого искусства», против тех,, кто пытался увести читателя от правды жизни в мир выдуманной гармонии и красоты. Главным предметом изображения Че­ хов считает будничную жизнь и самых простых, самых обыкновенных людей. Эта черта проявилась в начале творчест­ ва Чехова и осталась определяющей до- конца. Не случайно в основе всех произ­ ведений Чехова, как правило, лежит сю­ жет нарочито будничный, взятый из по­ тока повседневных, часто бытовых отно­ шений людей, и на его основе или вокруг него решаются все другие, социальные, политические и психологические пробле­ мы. За будничным, внешне серым тече­ нием жизни писатель увидел уродливые, страшные черты, превращающие челове­ ка в жестокого эгоиста, бессердечного приобретателя или в тупое оружие поли- цейско-самодержавного деспотизма. В этом же потоке повседневной жизни Чехов заметил простоту, величие скром­ ного труженика, способного на самопо­ жертвование. Здесь же Чехов нашел об­ разы мечтателей о радостной и светлой жизни грядущих поколений и людей, идущих ей навстречу. На протяжении всего творческого пути Чехов неизменно советовал своим совре- менникам-писателям: обращайтесь к изо­ бражению обыкновенной жизни, простых людей, стройте свои произведения пре­ дельно просто и естественно. Об этом он говорит брату Александру: «Пиши о жизни, из самой обыденной жизни, как Иван Иванович женился на Марье Ивановне». Почти то же самое, через много лет, в конце жизни он советует А. И. Куприну: «Надо писать просто: о том, как Петр Семенович женился на Марье Ивановне». Он был против надуманных и "нарочи­ тых сюжетов и героев. Чехов справедли­ во считал, что обычная жизнь прекрас­ нее, а подчас страшнее, чем те добро­ детельные картины и ужасы, которые пытаются иногда выжать из своей фанта­ зии писатели. Эта мысль была лакгнич- но зафиксирована в записной книжке писателя: «Зачем Гамлету было хлопо­ тать о видениях после смерти, когда самое жизнь посещает видения постраш­ нее» (XII, 200). Чехов продолжал развивать основную: