Сибирские огни, 1960, № 1

горем парикмахер отказался бесплатно достричь своего клиента-обидчика, а тот из соображений сугубой экономии так и остался, подобно каторжнику, наполови­ ну остриженным. В таком виде и гулял на свадьбе! Наряду с желательностью шаржа Че­ хов был предельно придирчив к реали­ стичности художественных деталей. Ма­ лейшая погрешность при описании вре­ мени года, деталей быта, привычек или обычаев отдельных слоев населения, не­ точность в названии чина, обрисовке костюма или мундира вызывали со сто­ роны Чехова резкие замечания. И себе подобных небрежностей он не прощал. Особо следует рассмотреть взгляд Че­ хова на идейное содержание реалистиче­ ского рассказа в юмористическом жур­ нале. Здесь он решительно разошелся во взглядах с редактором журнала «Оскол­ ки» Лейкиным. Идейка a propos, то есть кстати, между прочим, все больше и больше перестала удовлетворять Чехова, в то время как редактор «Осколков» требовал от произ­ ведений своих сотрудников смеха и раз­ влекательности во что бы то ни стало. Сам Лейкин уже прочно скатился к бла­ гонамеренному зубоскальству и прояв­ лял крайнее недовольство, когда Чехов начал «серьезничать». Он просил Чехова не серьезничать и присылать только ве­ селые вещицы. На все это Чехов весьма знаменатель­ но возражал: «Вещичка (не моя, а вооб­ ще) легенькая, в духе журнала, содер­ жащая в себе фабулу и подобающий про­ тест, насколько я успел подметить, чи­ тается охотно, сиречь, не делает суши... Легкое и маленькое, как бы оно ни было серьезно... не отрицает легкого чтения...» Чехов заметил также, что погоня за чис­ тым смехачеством самого остроумного юмориста неизбежно может привести к глупости: «...правду сказать, трудно за юмором угоняться! Иной раз погонишься за юмором да такую шутку сморозишь, что самому тошно станет. Поневоле в об­ ласть серьеза лезешь» (XIII, 60) (курсив мой — В. С.). Совершенно очевидно, что столкну­ лись две противоположные тенденции: одна — бездумно-развлекательная, бла­ гонамеренная, другая — демократиче­ ская. «Подобающий протест» был тем новым и важным, что внес Чехов в юмо­ ристику 80-х годов и что выделило его из ее безликого потока. Чехов категорически отказался спе­ циализироваться на шутовском смехе, пошлом зубоскальстве. В одном из пи­ сем 1883 года к брату Александру Че­ хов подчеркивал отличие своих расска­ зов от общего направления современной ему юмористики: «Мои рассказы не под­ лы и, говорят, лучше других по форме и содержанию», — и категорически заяв­ лял, что готов скорее возиться с самой отвратительной болезнью, «чем брать деньги за подлое, за глумление над пья­ ным купцом», готов ходить «в сереньком сюртуке», но не марать себе руки подоб­ ной работой (XIII, 63) (курсив мой — В. С.). К таким выводам пришел Чехов уж на третьем году своей литературной деятельности. К концу первого периода творчества Чехов попытался сформулировать неко­ торые общие требования, которым дол­ жна отвечать малая эпическая форма — реалистический рассказ и повесть. Письмо к Александру Чехову от 10 мая 1886 года можно без преувеличения назвать программным, отражающим взгляды Чехова на принципы художест­ венной типизации. В связи с задуманной братом новой повестью Чехов предупредил его, что она получится художественной при соб­ людении следующих обязательных усло­ вий: «1 ) отсутствие продливновенных словоизвержений политико-социально-­ экономического свойства; 2) объектив­ ность сплошная; 3) правдивость в опи­ сании действующих лиц и предметов; 4) сугубая краткость; 5) смелость и ори­ гинальность; беги от шаблона; 6) сердеч­ ность» (XIII, 214— 215). Наряду со знакомыми и устойчивыми требованиями к жанру реалистического рассказа (объективность, правдивость и точность, предельная краткость) здесь выступают новые, более развернутые требования. Первое из них—отсутствие в произве­ дении «продлинновенных словоизверже­ ний политико-социально-экономическо­ го свойства» выдвигал Чехов, являвший­ ся уже автором таких рассказов, как «Хамелеон», «Маска», «Злоумышлен­ ник», «Унтер Пришибеев» и других, в которых остро были затронуты животре­ пещущие вопросы политической, со­ циальной и экономической жизни Рос­ сии. Следовательно, Чехов выступал не во­ обще против постановки подобных проб­ лем, а только против обнаженных не­ художественных авторских рассуждений на эти темы. Чехов-художник блестяще доказал, что без этого можно обойтись. В знаменитом «Злоумышленнике» пи­ сатель, избегая каких-либо авторских рассуждений о бедственном положении пореформенного крестьянства, нарисовал незабываемую картину невежества, заби­ тости и непроходимой нищеты мужика Давыдова, который так беден, что ему даже грузило для удочки купить не на что; в рассказах «Смерть чиновника», «Толстый и тонкий», «Маска» раскрыл античеловеческую сущность взаимоот­ ношений различных социальных групп в русском обществе, а в «Унтере Пришибе- еве» и «Хамелеоне» создал великолеп­ ные типы верных прислужников само­ державной власти. Во всех этих расска­ зах Чехов не просто зарисовал картины отрицательных явлений современной