Сибирские огни, 1959, № 9

тулупа, поэт могучим напряжением фантазии водрузил тюбетейку над сибирской рекой, как символ собст­ венной эрудиции и поэтического мастерства! Рисуя картину начала строи­ тельства Новосибирской ГЭС, поэт пишет: Вставал веселый день наш трудовой, Висели дым а белые тюрбаны . Показывая уж е готовую плоти­ ну, поэт говорит: В шандоры билась яростно вода. Н ад Обьским морем — белых туч тюрбаны . Заметим, что в обоих случаях тюрбаны белого цвета. Это явная поэтическая вольность. Дым быва­ ет лишь дымчатых тонов. В про­ тивном случае он не дым, а пар. Разговор о х у д о ж е с т в е н н ы х средствах поэмы на этом можно приостановить. Он отвлекает нас от содержания. Вернемся ко сну. Сон, как мы убедились, раскрыва­ ет души юных романтиков. «По- сражавшись» во сне с ежами и осьминогами, вдохновившись «джунглями» и «мауглями», водолазы уж е наяву приступают к работе. Здесь романтика уступа­ ет место риторике. Из-под ног героев уходит «голубая таинственная дорога, из рук выпадают «ножи», из уст раздается обычная стенгазетная передовица: Труд и борьба! Седой реки кипенье. И надолбы быков, сооруженных в срок, И радость выстоять. И страстное стремленье Пустить по проводам Сибири обьский ток. Здесь трещит все, в том числе и грамматика. Обской ток превращается в «обьский», так же как выше «Обское море» было наименовано «Обьским морем». В Сибири так не говорят. Водолазы могли бы, конечно, прочесть правильное начертание этих слов в газетах или книгах. Но, увы, они холодны к литературе. Они не читают. Об этом сказано прямо и недвусмысленно. В глухой тайге, на берегу Оби О книгах мы не помышляли как-то ... А о чем помышляли? О девушке-матросе. Провожали ее до дому. Танцевали с ней на воде и на суше. Однако без конца так продолжаться не может. После завязки сюжета долж ­ на следовать кульминация. Да и вообще пора уж е девушку пристроить к месту. Но как это сделать? Кому из троих отдать сердце «Гали-Галки»? Отдать ее лю­ бимому «за так», по глубокой любви — не подходит. Надо изобрести что-нибудь специфически сибирское. Например, заморозить героиню до полного оледенения, а затем отогреть в объятиях любимого. Еще Демон, добиваясь благосклонности Тамары, говорил о преодолении лю­ бых трудностей на этом пути: «Я опущусь на дно морское, я поднимусь за обла­ ка ...» Поскольку герой поэмы не летчик, а водолаз, то лучше всего сориентировать­ ся на дно морское. Безжалостный В. Захаров ведет свою героиню на высокую плотину Новосибирской ГЭС и, улучив момент, бросает ее в самое опасное место, в «водоворот», где «еще вчера здесь разметало плот, его втянуло в жерло водо­ пада». Но этого автору оказалось мало. Бросив «Галю-Галку» в «водоворот» и «водопад», автор учиняет на строительстве ГЭС тяжелейшую аварию — срыв шандоры, ремонтного затвора плотины. Человек, попавший в такое положение, не имеет шансов на спасение. Но то — в жизни, а это — в поэме. Узнав, что героиня в воде, герой просит у друзей водолазное снаряжение — «живей скафандр, живее что ли шлем!» Но друзья не торопятся: не то они понимают, что вся эта история с «водо­