Сибирские огни, 1959, № 9

А уж если в фанзе обедали, то ему не да­ вали проходу, и хотел он этого или нет, а его в конце концов усаживали за стол. По воскресеньям врач обыкновенно шел к высокому дереву, где стояли винные лавки. Торговки вином, еще издали завидев его, на­ чинали суетиться; они торопливо вытирали посуду и поспешно отгоняли мух от котлов. Врача они побаивались, хотя он на них и не кричал, а просто как покупатель находил грязным то одно, то другое. Тут же при посе­ тителях он рассказывал о вреде мух. По его словам выходило, что от одной только гряз­ ной посуды можно подхватить такую бо­ лезнь, что всю жизнь будешь маяться. Посе­ тители слушали его внимательно, верили ему и недоброжелательно поглядывали на про­ давщиц. И только одна Дао Хэнь-мэн не об­ ращала на эти разговоры никакого внима­ ния. Еще бы! Ее лавка не знала отбоя посе­ тителям. Она и не смотрела на этого врача, когда он пробовал заговорить с нею, а толь­ ко кривила губы в горькой улыбке, давая ему знать, что слушает его. Однажды Чжао Ци-мин нашел у нее не совсем чистую чашку. — Это не пойдет! — заметил он, указы­ вая пальцем на грязную посуду.— Вам нуж­ но вымыть ее! Дао Хэнь-мэн не произнесла ни звука. Она взяла эту чашку, налила в нее вина и умыш­ ленно подняла над головами покупателей. Лес рук потянулся к чашке. Толпа дружно захохотала, а врачу захотелось провалиться на месте. В это воскресенье Чжао Ци-мин шел опять к раскидистому дереву. Когда он заметил, что у лавки Дао Хэнь-мэн пусто, потому что нет ее са­ мой, у него отлегло от сердца. Говоря по правде, ему вовсе не хотелось встречаться с этой девушкой. Но — странное дело! —уходя, ончувство­ вал себя так, будто потерял что-то или где-то оставил! «Что же это та­ кое?» — подумал он и признался сам себе, что это — желание узнать, почему сегодня не приходила Дао Хэнь-мэн. Чжао Ци-мин попробовал было расспросить торговок, но те отвечали ему что-то невнятное. «Э! Да какое мне до нее дело!» — подумал он и за ­ шагал с рынка. Но пройдя немного, он поднял голову, и взор его остано­ вился на маленькой одинокой хижине, — то был дом Дао Хэнь-мэн. «Как я здесь очутился? — дивился он сам.— Да ладно уж, что будет, то будет; раз пришел — зайду, посмотрю!» Он открыл дверь, и его взору предстала страшная картина: Дао Хэнь- мэн лежала на циновке, лицо ее горело, грудь вздымалась тяжело и поры­ висто, изо рта шла пена. Разбитая параличом мать со слезами на глазах протягивала к ней руки. Чжао Ци-мин машинально достал из сумки слуховую трубку, сделал шаг и вдруг остановился как вкопанный, — мать и дочь в упор злобно смотрели на него. В их взгляде понял он и страх, и ненависть, и готов­ ность к самозащите. А когда он попробовал было приблизиться, Дао Хэнь- мэн приподняла свое обессилевшее тело и с отчаянием проговорила: