Сибирские огни, 1959, № 8

— Завербовалась. — На хлеб сменяешь,— сказал дед.—- Или на молоко. Ты молодая, тебе надо. М ария писала, отчитываясь Коржу, что сделала в его отсутствие, какие начала темы... — И почто под землю лезешь? Шла бы на завод,— сказал старик. — Я с завода, дед. Не заладилось у меня там. Призыв объявили на шахты -— будут учить на забойщиков, я и пошла. Еле упросила, не берут девок. — Стало, так надо быть, что не берут. Женщинам приходится поак­ куратнее. Беречь надо свое женское. — А мне, дед, что беречь? Мне, дед, нечего беречь,— твердым, ров­ ным голосом сказала женщина. — На, покури, что ли ,— помолчав, сказал старик, протягивая сквозь деревянную решетку тощий кисет. — Не приучена. Мария взглянула на женщину. И з-за платка виднелся угловатый край щеки и темный завиток волос. Д а еще смуглая худая рука, переби­ равш ая бахромки шали. Вдруг сверток, обвязанный шарфом, опять завозился, заскрипел. Мужчина проснулся, достал из-за пазухи бутылочку с рожком, отдал д е ­ вочке: — Напои его, дочка... Он опять лег, накрыв глаза шапкой. Ребенок пососал немного, потом завозился, поднял рев. — Батя , он опять орет. На его, батя...— запросила девочка, прижи­ мая к себе кричащий сверток. Соседи стали просыпаться, ворчать. — Угомонишь ты своего или нет? Человек сел, утер ладонью лицо, сгоняя сон. Он взял ребенка, при- ж'ал к себе» и так и сидел с ним, раскачиваясь всем телом. Ребенок кричал. — Иде там матка сгинула? — Эй, мать, слышь? Сиську ему сунь, оглашенному! Человек, продолжая раскачиваться, поднял лицо, оглядел людей го ­ лубыми растерянными глазами. Ребенок кричал пуще, заходясь в плаче. — Чего ругаетесь?— сказал дед, белый, как лунь.— Не видите, с са ­ мого Донбасса тащится человек с ребятами. С Донбасса и до сибирских шахт. Углекоп, забойщик. Матка у них в дороге померла... — М атка?— женщина в ватных брюках рывком поднялась, спусти­ л а ноги на пол. — А ну, дай! — она подошла к человеку и взяла у него из р ук ребенка. Наклонилась к его маленькому лицу, увидела крохотные ноздри, покрасневшие от крика, широко, как у галчонка, раскрывавшийся рот, и улыбнулась. И неведомо почему, быть может — от ее теплого ды­ хания, ребенок замолчал. — Одежка есть у тебя запасная — переменить?— Мокрый небось, взопрел... Человек мотнул головой: — Нема. Ничого нема. — А ну, отвернись,— приказала она резко, метнув на него взгляд темных, цыганских глаз.— Отвернись, говорю. Н а ходу опустила руку в карман телогрейки, вытащила лепешку, су­ нула девочке: — Ешь. Положила ребенка на диван. Встав к людям спиной, склонилась над ним, что-то ему приговаривая, чтобы не утерять своей доброй власти над ним. Быстро сняла телогрейку и кофту. Не стыдясь людей, стянула с ху­