Сибирские огни, 1959, № 8

чун. — Мне впору взять бы их за грудки, стукнуть по загривку, сказать:: «Думай, ищи!» — Не распаляйся! — грознее повторяет Анна Сергеевна. Он вздыхает, наливает жидкого янтаря в стопки. — Набросал им чертежик приспособления. Без разметки, без р ас ­ пиловки, дело пошло в десять раз быстрее. — Десять раз — в прямом или переносном смысле? — спрашивает Мария. — В обыкновенном смысле,-— говорит Сидор Андреевич, — где они с потом одну трубу делали , там стали десять выдавать. — Хорошо! — М ария с уважением оглядывает Ворчуна. И Смурый любовно смотрит на него и кивает головой: хорошо! — И ты, старый козел, головой машешь? — сердится Нестеров.— Что доброго — мне молодых подталкивать, а? Подзатыльника бы им! — Глупость порешь,— спокойно говорит Анна Сергеевна.— Тебя послушать — одни подзатыльники нужны, будто не ты, по заданию парт­ кома, стахановские школы в цехах организовал. Вы его не слушайте, — говорит она Марии, — у него язык одно ладит , а руки другое. — Она под­ нимается, горделивой поступью подходит к столу и, не спрашивая у хо­ зяина, прячет штофик в буфет. — Слушай, корреспондент, пусть я крамолу скажу... — он наклоня­ ется через стол. — Низкие нормы по заводам разосланы, понимаешь? — в голосе его непонятная таинственность. — Малы то есть? — спрашивает Мария. •—- И это, — соглашается Нестеров, но лицо его не теряет заговор­ щического выражения. — И другое. Потому низкие, что принижают че­ ловека. Поняла? — Не поняла, — говорит Анна Сергеевна. — Ни один человек этого понять не может. — А она поймет! — сердится Нестеров. — Сейчас же поймет. И ты,, лиса, понимаешь, да только след запутываешь. Эти нормы того не учи­ тывают, что у станков стоит не Ваша Серость, а Ваше Величество, рабо­ чий человек, хозяин, поняла? А раз ты хозяин, ты свое хозяйство — и на зуб, и на нюх, и на крепость, и на спорость, ни днем, ни ночью покоя не знай. Значит, и норма у тебя всякий божий день будет новая, не сего­ дняшняя, и завтрашняя. Как ты из башмаков вырастала, корреспондент,, так ая ж е картина. Поняла? — Поняла, — говорит Мария, и оба они улыбаются. — И еще я тебе одну крамолу скажу... — Он этими крамолами начинен, — мрачно сообщает Смурый, и глядит на закрытые створки буфета. — Слушай: начнет моя старуха вещи в укладке перебирать, и все ахает: вот, мол, мамашина шаль — живет! Вот, мол, папашины часы- луковица, «Буре» фабрика, заведешь ключиком — пошли, живут! Вот и вздыхает моя Анна Сергеевна: вещи, мол, людей переживают. А меня обратное явление заботит. Ты погляди на нас, мы со Смурым морщина­ ми покрылись, так? А машины, печи, агрегаты, станки, в общем и целом—• оборудование — у нас в цехах — не обморщинело, не обшершавело, свер­ кает, а? — И что же? — спрашивает Мария. Нестеров наклоняется к ней через стол. Глаза его вблизи оказыва­ ются неколючие, но добрые и растерянные: — А я чую: оно стареет. С тарая машина долгий век жила , а новая короткий. — В старину качество лучше было, — подает голос Анна Сер- хеевна. Сидор Андреевич сердится: