Сибирские огни, 1959, № 8

В политотделе никого нет. Как же нет? Где они все? Начальник на сове­ щании в управлении дороги, помощник по комсомолу — на линии. Тог­ д а пустите к начальнику службы движения! Нет, гражданочка, от них должна быть письменная заявочка , без заявочки пропусков не выписы­ ваем. Звоните по внутреннему телефону, набирайте ноль-одиннадцать. — Ноль-одиннадцать? Служба движения? Прошу начальника. На совещании у руководства? Завтра? Нет, товарищ, завтра мне не годится. Скажите, кто ведает подвижным составом? А кроме начальника управ ­ ления дороги? Начальник отдела эксплуатации? Медведков? Благод а ­ рю вас. Интересно, какой Медведков, не тот ли, которого она видела на бюро горкома в Металлогорске, краснолицый, с пышными пшеничными у са ­ ми? — Ноль-восемь. Прошу товарища Медведкова. Когда будет? Толь­ ко завтра? Опять завтра... Дежурный бюро пропусков, видя ее огорченное лицо, высовывается из оконца: — Вы бы, гражданочка, созвонились завтра с утра пораньше, они нам — заявочку, мы вам — пропуск, и пройдете себе. В эту ночь Мария спит тревожно, видит один и тот же повторяющий­ ся сон: много запасных путей, и между ними черная картофельная бот­ ва. Она все путается и путается под ногами. Мария мечется по путям, ловит за буферные тарелки товарные вагоны, легкие, как спичечные коробки. Она их сцепляет, а они разбегаются с пронзительным звоном, как давешние трамваи, что перегоняли их с Асей на окраине... С утра Мария из дома звонит по всем номерам управления дороги. Занят . Вышел. На линии. Не отвечает. Позднее... Сашка вздыхает над тетрадью. Когда у мамы не ладилось, лучше не выражать вслух своего сочувствия. — Дайте один-одиннадцать! — Вышел. На линии. Позднее... Д ед начинает гудеть, как растревоженный шмель. Он всегда гудит, когда его одолевают невысказанные мысли. Наконец, он сообщает свои соображения о том, что разрастание бюрократического аппарата никог­ да и нигде в мире не содействовало четкой работе. Помнится, однажды в Берлине, в студенческие годы... — исключенный из Московского уни­ верситета за участие в студенческих беспорядках, он продолжал за гра­ ницей свое образование, зарабаты вая уроками русского языка , —п о л ­ нится, в одной немецкой семье у него по этому поводу произошел спор. Немецкий коммерсант средней руки сказал... Марии сейчас совершенно наплевать на то, что сказал немецкий коммерсант средней руки... — Почему ты не умеешь разговаривать просто, как люди? — спра­ шивает бабушка у деда. — А как я разговариваю? — удивляется дед. — Ты вообще не разговариваешь. Ты исследуешь вопрос. Всякий. Любой. Берлинским коммерсантом дело не ограничится, сейчас мы бу­ дем слушать о том, что сказал тебе в Ж еневе вагоновожатый при царе Горохе. Саша ерзает. Он не выносит, когда бабка нападает на деда. Он точ­ но заметил, что она всегда приносит деда в жертву, когда дома кому-ни­ будь плохо. Р азве сейчас дед виноват, что какой-то Медведков вышел, занят и неизвестно, когда придет. И, кроме того, Саша сильно подозре­ вает, что бабка перепутала, и в Женеве никогда не было царя Гороха. — Оставь меня, пожалуйста, в покое, — сердито говорит дед, кото­ рый действительно собирался рассказать об одном неглупом вагоново­ жатом в Женеве. Д ед замыкается в себе. Странные люди в его семье.